Перед сном, как обычно, я долго сижу в кабинете. Отоспался в машине, теперь не уснуть! Отправляюсь на кухню, залить своё горе водой. По пути не могу пройти мимо двери нашей спальни. Слегка надавив, я бесшумно её отворяю.
В тишине занавешенных окон чуть слышно дыхание Виты. Вдох-выдох, вдох-выдох. Поверить не могу, что она будет дышать не со мной в унисон. Как сейчас! Я, невольно подстроившись, замедляю дыхательный ритм…
— Па, это ты? — слышу внезапное. И с трудом умудряюсь не вскрикнуть.
Тоха в пижамных штанах с голым торсом. Ночью уже не темно, как бывало весной. Хотя, живя в Питере, ты привыкаешь, что природа даёт тебе фору. И приучаешься спать по ночам.
— Чё шастаешь? — шепчу возмущённо.
— Писать и пить, — сонно хмыкает сын.
Когда он идёт за водой, я на кухне. Приоткрыл жалюзи, чтобы видеть его физиономию.
— Слышь, Тох, — говорю, наблюдая, как он наливает воды из графина, — А ты сильно хочешь в этот свой лагерь?
Антон удивляется:
— В смысле?
— Ну, — пожимаю плечами, — Каждый год туда ездишь. Не надоело ещё?
— А чё ещё делать? — зевает Антоха.
— Ну, — предлагаю, — На море махнуть, нам втроём. Может и Майка подключится.
— У тебя же сейчас сессии? — удивляется сын.
И я осекаюсь. Ну, как я ему расскажу, что сейчас сессий нет? И мне позарез нужно, чтобы он оставался дома. Хотя бы ещё месяцок…
— Ну, да… Я имею ввиду, после сессии.
— Ну, так я и вернусь уже после, — он наливает ещё.
— Не усердствуй! Щас опять побежишь в туалет, — усмехаюсь.
Он оставляет стакан на столе:
— Побежал, — чешет белое пузо. Ещё мелкий, но всё же пацан! И привычки пацанские.
— А ты? — уточняет уже у двери.
— А я ещё посижу, надо подумать.
Сын понимающе хмыкает. Он привык, что я — полуночник! Особенно в жаркий период летних сессий и белых ночей.
Проводив его взглядом, я решаю залезть в холодильник. Желаю найти там тот самый пион. Может быть, он мне поможет уснуть? Пузырёк, что был полным недавно, «уклончиво» пуст. Так вот почему она спит, как младенец? Не один я такой — «цветовод».
Глава 5. Вита
Я написала Милане, не стала звонить. Видеть её, слышать голос, просто невыносимо. Но она позвонила сама! Такой эффект возымело моё сообщение.
«Ты уволена», — вот так я решила закончить нашу многолетнюю дружбу.
Увидев её физиономию, я решаю ответить. Но выхожу на улицу. Мало ли каким будет наш разговор? Надо бы, кстати, убрать это фото. Уж слишком она весела и красива на нём!
— Кафе «ВитаЛина», я слушаю! — произношу с превосходством.
— Виталина? Серьёзно? — насмешливый голос Миланы, как пенопласт по стеклу, настолько противен, что сил нет держаться.
— Абсолютно! — говорю я слегка отстранённо. Как будто занята в этот момент какими-то более важными делами.
— Подружка, а ты не охренела? — игриво воркует она. По тону не скажешь, что речь о скандале. Как будто мы с ней обсуждаем меню.
— А ты? — возвращаю «подачу».
Милана рассерженно хмыкает:
— Осмелюсь припомнить тебе, что я открыла кафе на свои!
— Осмелюсь припомнить тебе, что я отдала тебе всё, до копейки, — парирую я.
— Это нужно ещё посчитать! — возмущается Мила. Счетовод из неё так себе.
— С этим вопросом тебе лучше всего обратиться к своему полюбовнику, он рассчитает твою себестоимость, — говорю я, держа в себе смех.
— К Шумилову? — хмыкает Мила, — Боюсь, что он занят. Его донимает жена!
«Скоро он будет свободен, как ветер», — думаю я. А Мила тем временем делает «выпад»:
— Дольская, хочешь встречный совет? Обратись к своему полюбовнику! Он у тебя приблатнённый, откроет тебе ресторан. Я вообще не пойму, что ты так мелочишься. Далось тебе это кафе?
Я вцепляюсь в момент, и тяну на себя:
— Что ты там наболтала Шумилову? Про меня и Никиту?
— А что? Разве я в чём-то ошиблась? Разве ты ещё с ним не спала? — притворное удивление по ту сторону связи вызывает туманные пятна в глазах. Ненавижу её!
— Как ты можешь, Милан? Я же тебе доверяла, — держу в себе боль, не даю ей прорваться наружу слезами.
— Да что-то не очень ты мне доверяла, подруга! Раз даже словом не обмолвилась о том, что общаешься с ним, — в её голосе слышно обиду. Неужели ей стало обидно, что я не делилась, и она соизволила мне «отомстить»?
— Не считала нужным, — желаю усилить эффект.
— Вот именно! — цедит Милана, — Я тоже не считала нужным делиться с тобой сокровенным.
— Как мило с твоей стороны, — отвечаю, спиной ощущаю шершавую гладкость стены, — Под сокровенным имеешь ввиду намерение переспать с моим мужем?
— Если бы я хотела тебя уязвить, я бы нашла способ попроще, — лишённый эмоций, её голос теперь заставляет прислушаться, — Дело не в сексе! Я могу переспать с кем угодно. Дело в нём. Я люблю его. Вот и всё.
Гудки прерывают её вдохновенную речь. А я продолжаю стоять, прижимая к лицу замолчавший смартфон.
«Я люблю его, вот и всё», — повторяет последнюю фразу моё подсознание. А он? Кого любит он? Глаза закрываются, словно у куклы, которую вдруг опустили на землю. Так охота ему позвонить и задать сокровенный вопрос: «Ты любишь меня?». Не могу… Не могу даже пошевелиться.
Погода сегодня хорошая, тёплая. Солнце в зените. Расцветшая клумба петуний у входа в кафе издаёт неземной аромат. Цветы распростёрли свои волнообразные «юбочки», тянутся к солнцу, питаясь его нисходящим теплом. Я тоже, как этот цветок, стою и дышу летним ветром.
Напротив, через дорогу, есть небольшая прореха. Здесь, вместо ещё одного дома когда-то решили устроить малюсенький сквер. Всего пару лавочек, в дальнем углу нечто, вроде фонтана. Правда, он не работал ни разу, ещё с тех времён, когда мы открыли кафе.
Поблизости есть остановка автобуса, а если пройти метров сто, то откроется вид на Неву. Я любила сюда выходить, когда уставала сидеть взаперти. Перейти через улицу, сесть на ближайшую лавочку. И смотреть, как будто чужими глазами, на наше кафе. Наблюдать, как в него входят люди! Думать, что изменить, что улучшить? Бывало, такие идеи меня посещали, под шум торопливого города, под сенью раскидистых крон.
Деревья тут старые, вероятно, росли ещё в те времена, когда Петербург был уделом царей? Я люблю старый город с его неприметной историей, которую видно во всём. Даже в люках, скрывающих дыры в земле. В закруглённых фасадах домов, в зарешёченных арках. Не пойму, отчего мама съехала в новый район? Я её убеждала остаться! А она уповала на то, что работа в