Выйти в магазин незадачливая соседка осмелилась только к ночи.
Когда было темно и тихо.
Есть-то хотелось, как ни крути.
Ее осторожные, тихие шаги я услышала только тогда, когда она прокралась до второго этажа. И замерла у моей двери.
Подслушивала.
Не услышав ничего подозрительного, она рванула со всех ног вниз.
К свободе и еде в круглосуточном супермаркете.
Но у самого входа перед ней встала я.
И намерения мои были более чем понятны. В моей преступной руке было перо.
— Нет-нет-нет-нет! — забормотала соседка, отступая, тряся головой и прижимая к груди черный мешок для покупок.
— Да! Да! Да! — гавкал Бобка, наступая на нее и подпрыгивая.
— Один разочек, — уговаривала я, занося руку с пером, как кинжал возмездия.
— Нет! — проорала соседка в ужасе.
Мне стало ее жаль.
— Да, — жестко сказала я, подавляя всякую жалость ради достижения цели. Надо было бы — и я б ее взнуздала, как коня, и поскакала б верхом. — А взамен расскажу, как избавиться от тараканов.
Мой верный призрачный питомец сидел у меня на плече и скалил ужасные зубы.
Соседка была порядком покусана его сородичами, и таракана это веселило. Он хохотал мультяшным тонким голосом, некультурно показывал на нее пальцами и валялся на спине.
— Тоже твоих рук дело?! — взвыла несчастная, разом начав чесаться.
Я лишь качнула головой.
— Это твой муж принес, — ответила я. — Он виноват. Чужие вещи не надо портить и ломать. Никогда не знаешь, что внутри. Ну?
— А-а-а-а! — проорала соседка в отчаянии и обернулась ко мне задом.
Я деловито подцепила Бобку к рулетке и ткнула пером в соседку, не глядя.
— За ним полетишь, — кратко велела я ей.
* * *
Ох, как долго бежал Бобка по заснеженным темным полям на длинном поводке!
И соседо-птица летела вслед за ним, низко-низко над землей!
Я уж было отчаялась. Рука моя, удерживающая рулетку с длинным поводком, замерзла.
Но Сиськасос сидел молча, уверенно и непоколебимо глядя безжалостными блестящими глазами вниз, на бегущую собаку, и я повторяла про себя, как заклятье:
— Он не знает, что это невозможно! А в Монстрвилль нам попасть необходимо, чтоб вернуть Сиськасоса отцу!
Вскоре мне показалось, что внизу проплывают какие-то знакомые пейзажи.
Фонари… Дорожки меж сосен… Заснеженный парк…
Дом!!!
— Бобка нас вывел! — прокричала я во все горло, увидев знакомую крышу, сосны и ели во дворе! — Монстрвилль! Я тут! Я вернулась!
— Ми-и-иа-а-ау! — проорал Сиськасос, растопырив лапы, словно провернул самое трудное дело в своей коротенькой жизни.
— Сиськасос, ты что… ты это нарочно сделал?!
Котенок отвернул свое круглое рыльце и сделал самый циничный вид, на какой был способен. Он тут был совершенно не причем!
Вот и разбери их, этих котов!
Дом стоял торжественный, яркий, словно его драили с порошком и мылом щетками.
Яркие оранжевые кирпичи, яркая черепица, белые оконные рамы… Гномы на славу потрудились. Надо ж, как отдраили.
Птица уселась во дворе, около знакомой ей таблички, неуклюже вбитой в землю.
— Я сейчас! — шепнула я, соскользнув с ее перьев. — Можешь спрятаться от непогоды в холле, кстати!
В доме было светло.
Гномы как будто бы еще и электричество провели. Холл был залит светом, на кухне пылали лампы, и над лестницей сияла люстра, будто ждали гостей к празднику и балу.
— Ну, иди к отцу, — я вывалила Сиськасоса из кармана на пол. — Он точно сходит с ума. Успокой старика!
Котенок прыснул по лестнице, а я, распуская шарф и пуговицы на плаще, шагнула в сторону ванной.
Чисто машинально.
Правда, было интересно, что с ней сотворили гномы.
Дом, кстати, выглядел очень прилично. Ну, еще бы — если они драили его впятером целые сутки!
— О, господи!
Навстречу мне, из прекрасных деревянных дверей ванной, окрашенных а-ля Прованс, в клубах горячего белого пара, вывернул задумчивый, печальный господин, натирая махровым полотенцем свою широкую и сильную спину.
Его великолепный во всех смыслах этого слова перед был не защищен, обнажен и открыт перед моим обалдевшим взглядом.
Господин этот был молод, высок, мускулист и великолепен во всех смыслах этого слова.
Его черные, длинные, волнистые и пышные волосы были связаны в жгут и повязаны синей намокшей лентой.
Его белая кожа сияла, как фарфоровая.
Лицо его, приятное и красивое, было точно породистым.
А голубые глаза под соболиными черными бровями сияли как топазы. Или даже турмалины Параиба! А то и аквамарины.
— А-а-а-а! — заорала я, уставившись на наготу этого красивого, но незнакомого мне господина.
— А-а-а-а! — заверещал и он, мгновенно и стыдливо драпируя свой живот и все, что ниже, махровым полотенцем.
Его невероятные аквамариновые глаза смотрели с таким изумлением, что я присела с перепуга.
Господи, куда я попала?!
Это точно Монстрвилль?
Может, Бобка ошибся?!
Куда он меня притащил?! В чей дом я вломилась со ссаным котом маркизом-младшим?! Он уже оформляет кучу под входной дверью?!
— Ирина?! — недоверчиво произнес меж тем красивый, но абсолютно голый молодой человек до ужаса знакомым голосом. — Ты… как ты смогла вернуться?! Ты не уехала?! Что… как… почему?!
— Константин?! — заорала я, как ужаленная, поняв, наконец, кто вырулил мне навстречу из горячей ванной.
— Принц Константин Феникс, — с достоинством ответил он мне и изящным жестом закинул полотенце себе на влажное и широкое сильное плечо.
— Ваше Высочество! — взмолилась я. — Наденьте трусы, что ли! Вы ведь уже не скелет!
* * *
— Ты вернулась ко мне!
Принц подхватил меня на руки, крепко прижал к себе, и мне осталось только ногами дрыгать.
— Оденься сию минутку! — шипела я.
А он радовался, как ребенок, разглядывая и меня, и себя.
— Ты меня расколдовала! У тебя вышло! — демонстрируя мне свою руку, вертя ее и так, и так, радостно повторял он.
— О, да, вышло! — сварливо отвечала я. — И ты сейчас стоишь посреди дома без штанов!
— Да и черт с ними, со штанами!
Он в радости стиснул меня обеими руками и закружил по холлу, а его голый зад отражался во всех зеркалах.
Откуда-то сверху, на лестнице, раздался быстрый топоток каблуков.
— Ваше Высочество! — орал взволнованный голос Маркиза. — Он нашелся! Я же говорил, что он найдется! Ох, как я рад!
И Маркиз объявился, волоча за руку прелестного мальчишку лет шести, в черном бархатном костюмчике, в штанишках-тыковках, и в берете с черным страусовым пером.
У мальчишки были плутоватые глаза, вздернутый прелестный носик и кудрявые волосики до плеч.
Он спрятался за отца и показал мне язык.
А Маркиз, разодетый в бархат вельможа, немного неуклюжий, с круглым лицом, но все еще довольно молодой, лет около