Марта подозрительно покосилась на меня.
— Если тебе родня поможет, — произнесла она, — то я-то тебе тогда зачем? Ты и без меня справишься.
Я вздохнула.
— Родня-то моя тоже не особо богата, — пробормотала я стыдливо. — И даже если помогут, то сколько мне ждать, пока они деньги найдут? Недели две? Месяц? А жить-то я у тебя буду. Под твоим кровом. Ну, а если повезет, и дом куплю, то как не отплатить тебе добром? Как в этом болоте оставить?
— А чего ж ты обратно в семью не вернешься? — спросила Марта.
— Ах, зачем ты спрашиваешь!.. Знаешь же — я сбежала. Герцог искать меня станет. Разве могу я их подвергнуть опасности? Герцог найдет — отомстит страшно. Нет, я не могу так с ними поступить.
— А со мной, стало быть, можешь?
Я горько усмехнулась.
— У тебя искать не станут.
Глава 12
Похлебка получилась отменной. Хоть и без мяса.
Корешки разварились, ну точь-в-точь как картошка. Суп забулькал, лопая с чавканьем пузыри густого варева.
Запахло приправами, да так вкусно, что слюнки потекли.
Грибы придали похлебке лесной аромат и тонкий приятный вкус.
А мелко порубленная свежая зелень украсила наше незамысловатое варево.
Марта, хоть и поела до этого яиц, а все же с жадностью накинулась на этот суп.
Я ее миску наполнила до краев, и она ела торопливо, не дожидаясь, пока остынет, обжигаясь.
Я свою порцию яиц отложила, не стала есть.
Я не так голодна, как Марта. Ей нужнее.
Уснула она, не доев и не дождавшись чаю.
Прямо за столом, так и сжимая ложку в темной натруженной руке.
А я, заварив снова чаю из ягод, накрыла ее старой шалью и уселась за столом, подумать, как быть дальше.
Тяжелые мысли одолевали. Хотелось ухватиться руками за голову и бежать, бежать прочь.
Только вот куда?
Может, мельницу восстановить?
Я осмотрела висящие под потолком хижины травы и сухие коренья.
— На это не то, что мельницу, — пробормотала я, — даже этот домик не восстановишь. Все же, придется просить помощи у родных.
Но идти к ним не хотелось… по ряду причин.
Мать, когда выдавала Нику за Натана, была очень счастлива.
Такой гордой я-Ника ее никогда не видела.
Эти воспоминания жгли меня, слепили.
Для нее породниться с герцогом было большой честью.
А если я явлюсь к ней сейчас…
Реакцию ее боюсь предугадать. Кричать — это самое малое, что она будет делать.
Вероятно, попробует поколотить меня.
Но одно я знаю точно: мое скромное приданое, что она собирала, герцогу она не отдала. Да какое там приданое — он сам за меня заплатил. Дорогими подарками, украшениями и платьями.
Так что я вправе потребовать свое приданое. Оно мое. Мне предназначено.
На первое время, чтоб не умереть с голоду, хватит. А потом посмотрим.
Тяжело вздохнув, я поднялась.
Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, решила немного прибраться.
Ведь жить в таких условиях невозможно.
А еще и беременность…
Эта мысль окатила меня словно кипяток.
Ребенок!
Ему-то в сырости, грязи и холоде и вовсе жить нельзя!
К тому же, мне не пустой похлебкой с грибами надо питаться, а хорошими и свежими продуктами!
— Значит, надо постараться и выбраться из этой нищеты!
Марта у стола храпела, раскрыв рот.
Я сняла свое роскошное ожерелье из рубинов, вынула из ушей серьги.
Оторвала от юбки лоскут, завернула драгоценности и припрятала их за потолочной балкой. Там надежнее будет.
От ручья притащила ведро воды. Часть ее плеснула в большой котел — греться.
А сама принялась метелкой из лесных веток выметать сор и пыль из дома.
Обмела все стены и потолок, убирая паутину и пристроившихся там пауков.
Щеткой тщательно соскоблила всю въевшуюся в стены пыль, копоть от печи, золу.
Саму печь тоже тщательно обмахнула своим веником. Почистила оранжевую кирпичную кладку щеткой. Смела золу и обломки дров.
От старости кирпичи стали округлыми, как свежевыпеченные буханки хлеба, утратили острые углы и края.
Они были нагреты, и касаться их руками было приятно.
— Побелить бы, — пробормотала я, сгребая мусор в большой совок. — Ну, да не все сразу. Потом обязательно побелим!
Вымела сор из всех углов, с деревянного пола, — солому, обломки сухих трав, — и кинула в печь.
Вода в котле закипела, я долила ее в ведро с холодной водой.
Снова оторвала от юбки небольшой лоскут ткани и плеснула горячей воды на подоконник.
— Сейчас здесь будет светло и уютно…
Пока намывала окно, протирая на десять раз стекла, проснулась Марта.
— Что это ты такое творишь? — подозрительно спросила она.
— Разве не видишь — мою твой дом, — весело ответила я.
— Ох, — Марта всплеснула руками. — Давненько у меня чисто не было…
— Ничего! Сейчас будет! — пообещала я. — Раскрой-ка дверь пошире, пусть проветрится.
— Тепло все выдует, — сварливо заспорила Марта.
— Еще натопим. Я присмотрела большую кучу валежника. Позже схожу туда, нарублю дров.
Окно я отдраила так, что оно засияло на солнце.
Деревянная рама оказалась из черного благородного дерева с красивыми разводами. На широком подоконнике можно было б горшки с цветами ставить.
Закончив с окном, я переместилась на стол.
Убрала грязную посуду, развела немного щелока и плеснула на столешню.
— Сейчас отмоем так, что будет как новенькая!
Марта неуклюже засуетилась.
— А я-то, — бормотала она. — А мне-то что делать?
— Ты знаешь что, — я даже остановилась, перестала яростно тереть щеткой стол. — Собери-ка в корзинку травки. Да каждую увяжи в тряпицу! Потом скажешь мне, где какая, я подпишу. И завтра пойду, продам их.
— Ох, да мало их, мало! — бормотала Марта, снимая сухие травы.
— Может, покажешь, какие травы можно сейчас рвать? Я б сходила, набрала еще.
— Ну да, можно и нарвать, — ответила Марта, копошась в корзине.
Я оттерла стол, лавку, старый деревянный стул, похожий на трон, сколоченный из серых досок.
С мелким песком помыла пол, несколько раз сбегав к ручью за водой.
И тот оказался не серый, а приятного коричневого цвета.
Доски были покрашены крепкой морилкой.
Старый протоптанный порог я мыла особенно тщательно, через порог выбрасывая вон все беды. Примета такая.
Обмела его щелкой, все щели повымела. Промочила водой со щелоком и тщательно промыла чистой