Я поспешила за ним, чувствуя себя лишней, но не в силах остаться в стороне. Он не оглядывался, не проверял, иду ли я, как будто ему было всё равно.
Войдя в тесный, пропахший табаком и потом кабинет, Денис без лишних слов сел напротив дородного, лысеющего мужчины — того самого Касьянова. — Андрей Викторович, — начал Денис, его голос был спокоен, но в нём чувствовалась сталь. — Чернов Матвей Сергеевич. Ваш сотрудник. Пропал. Расскажите, когда видели его в последний раз.
Он вёл допрос безупречно: чётко, жёстко, выявляя нестыковки. Он спрашивал о долгах по зарплате, о конфликтах на объекте, о том, с кем Матвей общался. Он требовал документы, табели, журналы. Он был профессионалом до кончиков пальцев, и наблюдать за этим было одновременно страшно и... завораживающе.
Я стояла у стены, слушала и понимала, что он делает то, чего я никогда бы не смогла сделать одна. Он вытаскивал правду, как хирург, вырезающий опухоль.
Прораб сначала бодрился, отнекивался, но под напором чётких и грамотно построенных вопросов начал сдавать. Да, были задержки по зарплате. Да, Матвей возмущался громче всех. Нет, конфликтов не было, «ну, кроме словесных перепалок».
Денис не удовлетворился этим. Получив список ближайших сослуживцев Матвея, мы покинули душный кабинет. И начался бесконечный, изматывающий марафон.
Мы поехали в общагу. Это был длинный, обшарпанный барак, пропахший квашеной капустой и грязной одеждой. Денис общался с рабочими на их языке — без пафоса, без давления, но с такой неоспоримой авторитетностью, что даже самые угрюмые мужики начинали говорить. Он спрашивал о Матвее, о его привычках, о том, с кем он дружил, кому мог быть должен.
Потом были поездки в местные бары, где торчали вахтовики, разговоры с дежурными по вокзалу, просмотр камер наблюдения на автовокзале. Денис работал, как хорошо смазанный механизм. Он не смотрел на меня, не советовался. Лишь изредка отдавал короткие распоряжения своим помощникам. Я была лишь тенью, молчаливым и бесполезным свидетелем этого расследования.
К вечеру я была морально и физически разбита. Мы объехали, казалось, полгорода, видели сотни лиц, слышали десятки версий — от банального «свалил с девчонкой» до мрачных предположений о долгах перед криминалом. Но истина, как казалось, не приблизилась ни на шаг. В голове был полный хаос, а в сердце — тяжёлый камень.
Когда мы вышли из очередного пункта обмена валюты, где Денис проверял, не снимал ли Матвей крупные суммы, я не выдержала. Сумерки сгущались, окрашивая унылые улицы Нягани в сизые тона.
— И что дальше? — мой голос прозвучал хрипло от усталости и накопленного напряжения. — Мы так и будем метаться по городу без толку?
Денис остановился, достал пачку сигарет. Прикурил, сделал глубокую затяжку и выпустил дым в вечерний воздух.
— Картина уже проясняется, — тихо произнёс он, глядя куда-то в сторону дороги.
Сердце ёкнуло, в груди что-то болезненно сжалось. — И? — я шагнула к нему, голос дрогнул. — Что тебе ясно? Скажи!
Он медленно перевёл на меня взгляд. Его глаза в полумраке казались практически чёрными. — Ты уверена, что хочешь это услышать? — спросил он нехотя.
От его тона по спине пробежали мурашки. Я лишь молча, сжав кулаки, кивнула. Сердце колотилось где-то в горле, предчувствуя недоброе.
Денис снова затянулся, опустил взгляд на асфальт под ногами. — Ладно, — выдохнул он вместе с дымом. — Надо съездить в морг. Но это уже завтра.
Слово «морг» прозвучало так неожиданно, что у меня перехватило дыхание. В глазах потемнело, земля поплыла из-под ног. Я инстинктивно протянула руку, чтобы схватиться за что-нибудь, но в воздухе была лишь пустота. Мир сузился до этого страшного слова и до его каменного, бесстрастного лица.
— Морг? — прошептала я.
— Лера, с тобой всё хорошо? — услышала голос Дениса откуда-то издалека. Темнота заволокла и глаза, и уши. Пропало всё, и боль, и страх. Наступило полная чёрная тишина.
Глава 15
Сознание возвращалось ко мне медленно, будто сквозь толщу мутной воды. Сначала я почувствовала жёсткую кожу сиденья под собой, потом — лёгкие похлопывания по щеке. Голос доносился будто из другого конца туннеля. — Лера! Лера, слышишь меня? Приди в себя.
Я заставила себя открыть глаза. Над собой я увидела его лицо — напряжённое, без привычной каменной маски. В его глазах читалось беспокойство. Настоящее, человеческое беспокойство. — Денис... — прошептала я, и голос мой был слабым. — Всё, хорошо, — он выдохнул с явным облегчением, отстранился. — Как ты себя чувствуешь?
Я медленно села, опершись спиной о дверцу машины. В голове слегка кружилось, но в остальном было просто пусто. — Хорошо, — соврала я, глядя в окно. — Просто... не ожидала, что придётся в морг ехать. Слово резануло.
Он тяжело вздохнул, снова достал сигарету, но не закурил, просто вертел её в пальцах. — С этого в основном поиски и начинаются, — сказал он тихо, глядя на зажигалку. — Просто... я не хотел тебя туда тащить. Но теперь, похоже, придётся.
Мы молча доехали до места. Здание было низким, серым, безликим. Ничего зловещего, только унылая, казённая архитектура. Но сам воздух вокруг казался другим — более холодным, более тихим. Даже звук захлопнувшейся двери машины отозвался здесь слишком гулко.
Внутри пахло хлоркой и чем-то ещё, сладковатым и неприятным. Дежурный, пожилой мужчина в белом халате, кивнул Денису, будто ждал его. — Подполковник Мамонтов? — спросил он, сверяясь с бумагами. — Проходите. Тело доставили три дня назад. Неопознанное.
Мы шли по длинному, ярко освещённому коридору с глянцевым, легко моющимся полом. Наши шаги отдавались эхом. Я шла, глядя прямо перед собой, стараясь не видеть металлических дверей по бокам с номерами. Внутри всё сжалось в один тугой, болезненный комок. Руки дрожали, и я спрятала их в карманы куртки.
Денис шёл рядом, его плечо почти касалось моего. Он не смотрел на меня, но его присутствие было ощутимо, как щит. Молчаливый, холодный, но всё же щит.
Морг оказался не таким, как в кино. Не было ужасающих рядов ячеек. Нас провели в небольшое, стерильное помещение, больше похожее на кабинет врача. Посередине стоял один-единственный стол, накрытый простынёй, под которой угадывались очертания тела.
— Готовы? — спросил патологоанатом, положив руку на край простыни.
Я не была готова. И не буду готова никогда. Но кивнула, сглотнув комок в горле, и невольно шагнула ближе к Денису. Его рука легла мне на локоть — короткое, твёрдое прикосновение, длившееся less секунды, но давшее