Поехали в окружную больницу. Машина та же, водитель — парень старательный, молчаливый. В салоне — гробовая тишина. Лера сидела, прижавшись лбом к холодному стеклу, и смотрела на проплывающие мимо унылые панельные кварталы. Я изучал на планшете карту, прокручивая в голове все версии. Картина не складывалась. Парень — не дебошир, не пьяница, не игрок. Даже просрочек по кредитам не было. Рабочая лошадка. Исчез — будто сквозь землю провалился.
— Денис? Её голос, тихий и хриплый, выдернул меня из раздумий. — А? — Я не понимаю. Почему мы ищем его здесь, в Нягани? Он пропал из поезда. Где-то между городами. Почему не ищем там?
Вопрос был закономерный. Для гражданского. Я отложил планшет, развернулся к ней, чтобы объяснить.
— Слушай внимательно, — начал я ровным тоном, каким обычно ставлю задачи подчинённым. — Если человека находят — неважно, в каком он состоянии, жив или мёртв — его первым делом доставляют в ближайший крупный населённый пункт по маршруту. Для опознания, оказания помощи, оформления. По пути «Нягань-Омск» таким пунктом является Нягань. Здесь центральная больница, морг, отдел полиции. Неизвестно, где он именно он пропал, поэтому приходится прорабатывать все варианты.
Она смотрела на меня, в её глазах медленно появлялось понимание
— Так же мы отрабатываем другие версии, — продолжил я. — По всему маршруту: Называевск, Тюкалинск, Тобольск, Ханты-Мансийск. Там работают мои люди, коллеги из других регионов. Они проверяют все больницы, морги, отделения. Каждого поступившего без документов. Это рутина.
— Я же приехал сюда, потому что нужно найти причину. Почему Матвей исчез? Что случилось до того, как он сел в поезд? Может, его отсюда вынесли вперёд ногами ещё до отправления? Или он сам сбежал, почуяв опасность? Начальник, долги, криминал — я проверяю все версии. Здесь нужно копать. А там, — я махнул рукой в сторону окна, — только следствие. Я должен найти корень проблемы. Иначе мы так и будем бегать по кругу.
Она замолчала, переваривая информацию. Видно было, как ей тяжело. Всё это — морги, версии, оперативная работа — было для неё чужим, враждебным миром. Миром, в котором я жил.
В больнице нас ждал ещё один провал. Ни в одном отделении, ни в реанимации, ни среди поступивших за последнюю неделю мужчины по фамилии Чернов или похожего по описанию не оказалось. Дежурный врач, пожилая, уставшая женщина, лишь разводила руками — нет, не было.
Мы вышли на крыльцо. Утро было серым, холодным, давило на плечи. Я закурил, давая ей время прийти в себя. В голове назойливо стучало: тупик. Все нитки обрывались. Начальник Касьянов — откровенная шестёрка, жадная сволочь, но не убийца. Я давил на него вчера по-серьёзному — тот дрожал, но ни намёка на то, что парня «заказали».
Да, Матвей был горластый, возмущался по поводу зарплаты, но таких — множество. На них внимания не обращают. Горластых рабочих не заказывают. Их увольняют или задавливают штрафами. Причин для исчезновения не было. Ни одной.
Лера стояла рядом, кутаясь в свою куртку. Молчала. Но в её молчании читался вопрос, на который у меня не было ответа. И этот вопрос жёг сильнее, чем любая откровенная претензия.
Ближе к обеду, когда мы уже собирались ехать на вокзал, чтобы поднять архивы камер наблюдения, зазвонил мой служебный телефон. Взглянул на экран — свой человек, из Тобольска.
— Мамонтов, — я поднёс трубку к уху. Слушал, не перебивая. Мужик докладывал чётко, по делу: нашли в местной больнице. Мужчина, подходит под описание. Без документов. Состояние тяжёлое — множественные переломы, лицо разбито, не помнит ничего. Нашли на окраине города, возле железнодорожных путей.
— Ясно, — бросил я. — Держи на контроле. Жду подробностей. Отключился. Повернулся к Лере. Она смотрела на меня во все глаза, ловя каждое движение моего лица. В её взгляде — надежда, страх, отчаянная мольба.
— Нашли, — сказал я прямо, без предисловий. — В Тобольске. Мужчина. Похож по описанию. Она замерла, не дыша.
— Состояние тяжёлое. Переломанный. Лицо разбито. Ничего не помнит. Она резко закрыла рот ладонью, глаза её расширились от ужаса. В них читалось всё: и шок, и боль, и страшное, леденящее душу предположение.
Смотрел на неё и думал: «Вот и всё. Либо её брат — инвалид, либо это вообще не он. И мы снова в тупике. И ей снова придётся приходить в себя и снова надеяться. А я... я должен буду быть рядом с ней».
Повернулся к водителю, бросил резко: — Готовь машину. Едем напрямую в Тобольск.
Глава 17
Дорога в Тобольск заняла восемь долгих, утомительных часов. Я почти не говорила, уставившись в окно на бесконечную, проплывающую за стеклом тайгу. Мысли путались, цепляясь за обрывки фраз из телефонного разговора: «тяжёлое состояние», «переломы», «ничего не помнит». Сердце сжималось то от надежды, то от страха. А может, это и не он? Что, если мы зря едем? А время истекало. Мне надо было возвращаться. Я итак задержалась и даже не представляла, сколько мне придётся заплатить няне. Мозг сейчас путался в цифрах, и я решила пока не загружать подсчётами голову.
В Тобольск мы въехали уже глубоким вечером. Город встретил нас тёмными улицами и редкими огнями. Водитель уверенно свернул к светлому зданию с коричневой конусообразной крышей. Это был отель.
— Подожди в машине, — коротко бросил он выходя. Я ждала, чувствуя, как накатывает новая волна усталости. Через десять минут он вернулся с ключ-картой в руке. — Пошли.
Номер оказался на удивление скромным, даже тесным после предыдущего. И в его центре стояла одна-единственная большая двуспальная кровать с атласным белым покрывалом. Я замерла на пороге.
— Здесь только одна кровать, — раздражённо заметила я. Денис, поставил сумку на пол, лишь пожал плечами, его лицо было бесстрастным. — Свободных номеров не было. Выбрал из того, что было.
Выбирать, как всегда, приходилось ему, а мне — подчиняться. Я сдержала язвительный комментарий. Спорить не было сил. Мы и так находились на грани.
Ужин — лапша и котлеты — принесли в номер. Мы ели молча, сидя за маленьким столиком у окна, глядя на ночной город. Напряжение так и витало в воздухе.
После ужина я первая отправилась в ванной. Горячая вода не смогла смыть напряжение. Когда я вышла, уже в пижаме, Денис молча прошёл мимо. Пока он мылся, я быстро юркнула под одеяло с краю кровати, повернувшись к стене, делая вид, что сплю.