— Оля, не начинай. Столько лет прошло, даже имя его слышать не хочу.
— Так и не надумала про Мишу рассказать?
— Ди ни за что в жизни. Ольшанский права не имеет даже слышать об этом человечике, он как не знал о моей беременности, так и о сыне не узнает.
.
— Ну может, ты и права. Я, правда, считаю, что твой миллиардер обязан платить деньги и считаю, что ты не смеешь наказывать своего сына отсутствием финансов.
— Ленка, я брошу трубку, — в моём голосе проснулась угроза и Ленка сразу сдалась, обиженно засипела на том конце провода:
— Только потому затыкаюсь, что помню сколько сил ты положила на Мишку и как барахталась, плакала. Олька, я тебя люблю.
Помню я хотела возразить, а потом не стала. У каждого своя правда и как бы ты её другому не втолковывал, твоя правда в его глазах будет кривая и однобокая. Ну да. Наверное, все женщины делятся на два лагеря: те, которые стерпят и те, которые ни за что терпеть не будут.
Ленка моя давным давно уехала со своим Русланчиком в далёкую Монголию. Там её мужу предложили денежный контракт и Ленка, не задумываясь, помчалась в пустые степи за высокий забор в какое то поселение, где жили семьи сотрудников. Фотографии унылых степей и кружок из пяти подруг вот и всё куда он забрела в своём “смирении” отжать у нелюбимого мужа побольше денег. Сколько раз спрашивала её вернётся ли, Ленка только отмахивалась, говорила что она в дозоре за мужем. Вот так то. Кому что.
Не знаю уж, какие планы были у судьбы на меня теперь, только вот я решила форсировать собственные.
Мне надо было выбираться из больницы, чтоб не попасть в новую ловушку моего бывшего мужа. Его поцелуй у меня на лбу всё ещё горел печатью: я обязана Ольшанскому за Мишу. А главное, я до озноба боялась, что отец и сын находились рядом. Не хотела, нет, нет, ни за что не хотела, чтоб Роман узнал о сыне. Я так долго, так трудно строила наш с Мишкой мир. Жили без Ромы и дальше проживём.
Неожиданно в дверь палаты постучали. Она открылась, сначала я увидела огромный букет белых роз, потом мужчину из охраны Ольшанского, за ним медсестру с очередной вазой под цветы.
— Роман Яковлевич передаёт вам цветы и вот это, — мужчина положил на столик конфеты. Медсестра завистливо скользнула по мне взглядом, поправляя цветы и меняя поднос с фруктами.
Я вздохнула. Роман расставлял сети заботы, в которые я попадать не собиралась. Слова “Приползёшь за помощью” из раны в сердце никуда не делись и снова кровоточили.
Дождалась пока все вышли из палаты, вцепилась в бортики кровати и аккуратно поползла ногой вниз, считая сколько искр высыпается из глаз. Примерно через минуту меня стянуло болью, я не могла двинуться. Нога сразу стала тяжёлой, я глотала воздух не в силах сменить позу. Пискнула:
— Пожалуйста, есть кто нибудь?
Вспомнила, что есть кнопка над головой, давила на неё, глотая слёзы. Вбежала медсестра, тут же исчезла, а через минуту в палату вошёл он…
Глава 13
Дождалась пока все вышли из палаты, вцепилась в бортики кровати и аккуратно поползла ногой с кровати, считая сколько искр высыпается из глаз. Примерно через минуту меня стянуло болью, я не могла двинуться. Нога сразу стала тяжёлой, я глотала воздух ге в силах сменить позу. Пискнула:
— Пожалуйста, есть кто нибудь?
Вспомнила, что есть кнопка над головой, давила на неё, глотая слёзы. Вбежала медсестра, тут же исчезла, а через минуту в палату вошёл он…
— Ух ты, какая резвая пациентка у нас завелась!
Ко мне в палату вошёл мужчина в синей медицинской форме, похожий на Синюю бороду. Синеглазый атлет с аккуратной бородкой светился задором и энергией. И хотя борода у него была обычного цвета, тёмная, от мужчины исходило столько синего, что сравнение с Синей бородой вспыхнуло само-собой.
Я криво сидела на кровати, пыхтела, чтоб не стонать чуть откинувшись на подушку спиной и свесив ногу в своей неудачной попытке встать.
Сдерживая стон всхлипнула, крепко вцепившись в бортик кровати, как альпинист, зависший над пропастью. Боль не давала шевельнутся, я зависла одноногой цаплей. От натуги, чтоб не заорать, я уже не дышала, лоб покрылся испариной.
Мужчина в синем ловко подхватил меня. Ничего не переломав и совсем не больно профессионально сложил мои ноги-руки, через мгновение я лежала оловянным солдатиком в правильной позе выжившего.
— Выдыхайте, Ольга. Помните: самоуправство в больничной палате плохо заканчивается, иногда моргом. — он перевёл глаза на штатив капельницы, читая названия на флаконах: — Классные у вас тут коктейли. Поделитесь?
Озорные слова скрывали его проницательный, очень серьёзный взгляд:
— Давайте знакомиться. Меня зовут Марат, я ваш физиотерапевт. Буду учить вас, Оля, ходить. Когда научу, сможете сбежать далеко и навсегда. И что немаловажно — быстро. А пока меня надо слушаться, хорошо?
Он сел возле моей кровати, внимательно посмотрел на цветы, повертел в руках коробку с шоколадом, прочитал “мармелад в шоколаде”, подмигнул:
— Вас сейчас только обезболивающие радуют, да?
Не дожидаясь моего ответа держал моё запястье, уставившись на настенные часы.
— Интересно, Оля, у вас так пульс колотится почему? Куда сердце спешит? Пульс такой, будто сердце хочет от вас сбежать.
— Мне домой надо. У меня ребёнок без присмотра, — брякнула единственное, что пришло в голову.
Марат скользнул глазами по букетам цветов и вазе с фруктами:
— А муж где? Тоже без присмотра?
Я возмущённо открыла рот, ну надо же, какой наглец!
Собираясь дать отпор подбирала слова, “Синяя борода” не дал мне высказаться:
— Я потому спрашиваю, Ольга, что за вами за самой нужен присмотр. То есть вставать мы начнём завтра, сегодня слишком рано. Надо дать возможность восстановиться тканям во избежании отёка. Дома надо будет поберечься, выполнять упражнения. Есть кому помочь?
Мы встретились с мужчиной глазами. Я от смущения почувствовала, как к щекам рванул румянец. И конечно, в носу защипало — помочь мне некому. Мало того, надо работу искать. Мишу в садик водить, на тётку тут совсем никакой надежды. Вместо ответа Марату, я опустила голову.
— Партизанка вы наша. Минздрав таких ценит. Вам пришлют