Кивнул охране, стоявшей поодаль:
— К воротам не подпускать.
Смотрел, как старая дрянь выкатилась за кованую калитку, помчалась вдоль по улице. Давно пора было осушить это ведьминское болото.
Вернулся в дом, Эвелина несмело прижалась ко мне, Мишка сзади тоже обнял её. Я минуту стоял ошарашено хлопая глазами, обнимая тёплые спины детей. Меня затопила такая нежность, просто непередаваемая. Я вдруг почувствовал такую вселенскую ответственность за этих детей. Обнял обоих, как мог, затаил дыхание: не важно, что один мой ребёнок, другой не мой.
— Папа, я просто вспомнила, как бабка всегда била меня, я так испугалась, что она Мишу ударит.
Я зажмурился,
— Почему ты раньше не сказала, что она обижала тебя, её бы тут не было никогда.
— А вдруг бы ты мне не поверил… Мне мама никогда не верила, когда я ей жаловалась.
Я смотрел на дочь, она отодвинулась с виноватым видом:
— Я сейчас.
Через минуту вернулась, пряча за спиной папку:
— Пап, я виновата перед тобой. Прости меня.
Я ошарашенно смотрел на Эвелину. Первый раз в жизни она говорила со мной как с человеком, а не как со врагом.
— Понимаешь, — она откинула свесившуюся со лба чёлку: — Я сначала не знала, зачем бабка просила меня отдать ей Мишкину панамку. Ну, тогда ещё, когда Миша к нам приехал, а ты к Оле в больницу поехал. Вот. А сегодня я слышала, как они говорили с мамой по телефону. Про тебя. Ну, не про тебя…
— Ничего не понимаю, толком можешь сказать, что случилось.
— Бабушка приехала сюда, чтоб дать мне вот эту папку, а я чтоб положила её тебе на стол. Потом ей позвонила мама, они стали ругаться, говорили про тебя и бабка забрала папку назад. В это время прибежал Миша, она увидела его, схватила за шиворот и потащила к выходу, чтоб отдать его Оле и обозвала байстрюк. И она хотела выгнать Олю из твоего дома. Я бабку за руку укусила, у неё папку отобрала.
Я ненавидел себя в эту минуту. Двое детей в моём доме при целом стаде охраны, нянек. Я тут — бык на полтора центнера хожу бесполезной кучей, а дети остались беззащитными перед сумасшедшей старухой! Эвелина дотронулась до моего плеча:
— Пап, я всё знаю, но ты не бойся, я никому ничего не скажу.
— Что не скажешь?
— Вот, — она протянула жёлтую папку, — Сам посмотри.
Я потрепал Мишу по плечику:
— Всё хорошо?
Он кивнул.
— Эвелина, забери мелкого, бегите, займитесь чем нибудь. Да, и, кстати, а где Ольга?
— На кухне, пельмени лепит для меня. Я попросила.
Пельмени? Удивляться было некогда, проводил глазами детей, скрывшихся за дверью.
Сам пошёл к себе в кабинет, сел за стол. Смотрел на папку перед собой. Она чёрной гадюкой блестела на моём столе. Почему то не решался её открыть. Раз здесь завязаны бывшие две хитромудрые бабы, несостоявшаяся “тёща и жена”, хорошего не жди.
Открыл папку, пробежал глазами. Так, теперь обстоятельно, ещё раз: тест ДНК …Михаил Волков, Ольшанский Роман Яковлевич… на 99 % совпадение
Я отец Миши?
Время остановилось и выстукивало дятлом у меня в мозгах: “Ольшанский, ты идиот”. Как я сам не догадался. Оля от меня так упорно прятала малого, я же с первой минуты почувствовал что-то к пацану. Дебил, сложить два плюс два не пришло в голову. Пять лет разводу, четыре года малому. То есть, Ольга уходила беременной от меня и не сказала?
У меня есть сын?!
— Ольга! — взревел, бросился к ней.
Глава 24
Душа пела. Я так давно не была так расслаблена, быстро и ловко занимаясь любимым делом. Люба, повар Ольшанского ловко успевала возиться с салатами, посматривала за куриным бульоном, наваривая его как положено, на медленном огне с луком и морковью. Дух стоял потрясающий, бульон получился наваристый, прозрачный, золотистый.
Краем уха прислушивалась к тишине со двора. Полчаса назад закончился праздник, весёлая беготня детей, хлопушки, музыка — всё стихло. Артисты, наверное, уже уехали, дети разбрелись.
Я Эвелинке решила сделать подарок. Девочка хотела пельменей — будут ей пельмени. Я лепила быстро, с удовольствием, заворачивая их медвежьим ушком, оставалось доделать совсем немного, как вдруг издалека я услышала рёв Ольшанского:
— Ольга!
Люда и её помощница мгновенно капитулировали из кухни, бросив меня одну в огромном помещении, похожем на большую стерильную операционную. Ольшанский влетел разъярённый, потрясая бумагами. Я опешила. Таким буйным и злобным я его не видела и честно сказать, даже оглянулась: он точно именно на меня орал?
Ольшанский стоял в двадцати сантиметрах от меня, загораживая своей фигурой свет из окна, нависая надо мной тёмной глыбой. У меня почему то стали ватными колени, я не решаюсь взглянуть ему в глаза, уставившись на дёргающийся кадык из расстёгнутого ворота рубашки.
— Любопытно взглянуть, Олечка?
Где то над моей головой махал лист печатного текста, я не знала, что это значит, молча хлопала глазами.
Ольшанский хлопнул рукой по столу, взметнулось белое облако муки, у меня перед лицом оказался лист, я успела прочитать “Исследование…” По левой половине было крупно набрано на голубом фоне:
Биологическое родство и цифры жирно, чёрным: 99,999
— Ты делал тест?! — не знаю, чего было больше в моём голосе: удивления или возмущения.
— Как долго ты ещё собиралась скрывать от меня моего сына, а?
Ольшанский вперился в меня возмущённым, злым взглядом.
Божечки, как же долго я избегала этого разговора, какие бастионы выстраивала, и вот— случилось.
Я нервничала настолько сильно, что впервые поняла где у человека сердце. Оно долбило под рёбрами и ныло одновременно. Наверное, вот так люди получают инфаркт и мой был не за горами.
Я облизнула мгновенно пересохшие губы, меня как из ушата ледяной водой облили. Пальцы были в муке, я держала лист самыми кончиками пальцев, невидящим взглядом уставившись в буквы. В первую секунду мне хотелось спрятаться под стол, зажмуриться, исчезнуть с планеты. Я же знала, что всё именно так и кончится.
Сдался мне этот праздник, я зачем вообще сюда припёрлась с ребёнком. Спасительная мысль пронеслась: когда нибудь этот заполошный день закончится. Может быть, мне удастся убедить Ольшанского отцепиться от нас с Мишей и не лезть в нашу семью, какя ему разница, отец он или нет. Пока я думала что сказать, Ольшанский перепачканой в муке рукой рванул воротник рубашки, пуговица с треском отлетела, будто она была виновата,