— Ты серьезно хочешь это обсудить?
— Да, хочу.
— Зачем?
— Расставить точки над «И».
— Мне казалось, наш последний разговор и так их расставил.
Марк вздыхает.
В его глазах отголоски прошлого — нашего совместного прошлого, я почти вижу их, и у меня внутри все сжимается.
Ну почему он такой?
Почему он не может просто сделать дело, игнорируя то, что происходило три года назад? Зачем цепляет меня, зачем расковыривает раны?
Ответ прост — потому что это Марк.
Потому что он обожает, когда перед ним стелются, когда падают в его ноги, когда показывают чувства.
Зато сам он — закрытая книга. И чувства его — тайна, покрытая мраком.
В какие-то моменты я и правда была уверена, что Марк не чувствует ничего. Совершенно ничего.
— Давай поговорим? — просит он спокойно, глядя мне в глаза.
Я пожимаю плечами.
— Ладно.
— Ладно? Вот так легко согласишься?
— Если это поможет нам спокойно вместе работать — да. Давай поговорим.
Марк выглядит удивленным.
Очевидно, он думал, что я буду ломаться и делать вид, что меня это никак не беспокоит.
Он выдыхает и спрашивает:
— Когда?
— Вечером. В семь.
— Где встретимся? А то у меня даже номера твоего нет, — говорит он с легкой улыбкой досады.
Я хочу сказать, что при желании он мог бы взять мой номер у Ани, но вовремя останавливаю себя. Я сменила номер, чтобы с ним не контактировать. Все должно оставаться так и дальше.
Когда-то эта свадьба пройдет, он уедет домой, а я останусь. И никаких контактов. Никаких.
Я называю ему первый попавшийся бар и спешу найти кондитера, чтобы поскорее с этим покончить.
* * *
Конечно же, дома я сама себя виню в том, что согласилась на эту встречу.
Все очевидно и просто: Марк снова манипулирует, а я снова ведусь.
Опять.
Как будто и не было трех лет жесткого контроля мыслей, чувств, будто я не выдирала его с корнем из своей головы.
Как же легко я сдалась!
Но… Может, Аленка права?
Может, Марк — мой незакрытый гештальт, и я просто с ним не закончила, и это уничтожает меня до сих пор?
Я никак не готовлюсь к встрече. Намеренно. Если бы я сейчас открыла шкаф и хотя бы допустила мысль, чтобы надеть что-то особенное, то я бы выгрызла внутри себя дыру.
Это простая встреча.
Ничего особенного.
Так почему я должна выряжаться?
Натягиваю старые джинсы, застегиваю молнию на кофте, беру ключи от машины и выхожу.
Зато Марк.
От него разит одеколоном, он намыт, набрит и начищен до блеска. Если честно, даже смотреть на него невыносимо, и я и не смотрю.
Мы усаживаемся за столик, Марк берет себе пиво, я — кофе, несколько минут несем вежливую чушь про то, какой хороший бар и как тихо тут и спокойно.
В конце концов, терпение мое лопается, я делаю глоток из стакана и спрашиваю:
— Мы перейдем сегодня к делу или как?
Марк откидывается на стуле.
Он сидит напротив меня, и это ужасно, ведь мне приходится смотреть прямо на него.
— А ты изменилась, — говорит он. — Стала жестче.
— Ты никогда и не знал меня настоящую, — отвечаю я. — Трудно знать человека, которого кроме как в постель, никуда не приглашаешь.
— А я ведь тоже изменился, Даш.
Возможно, если бы во мне не бурлила злость, я разглядела бы это.
То, как смягчились его черты, как сгладились углы, каким прямым и настоящим стал его взгляд.
Но я не могу ничего из этого отметить, ведь Марк — тот самый Главный бывший, что все разрушил.
— Хорошо, — говорю я. — И что к этому привело?
— Ты.
Манипуляция.
Манипуляция.
Манипуляция.
То, что говорю я себе, пока рассматриваю его лицо.
— Зачем это тебе? — спрашиваю спокойно.
— Что именно?
— Этот разговор.
— Хочу понять, мог ли я тогда что-то изменить? Сделать так, чтобы ты не уехала… не исчезла…
Он впивается пальцами в стакан, и я вижу, как они подрагивают.
С моих губ срывается смешок.
— Ты серьезно?
— Да. Я был ужасен. Знаю. Но ты была первой девушкой, к которой я почувствовал нечто настолько сильное. Я был в панике. Я не хотел верить…
Я склоняюсь над столом, чуть придвигаясь к нему.
— Правильно ли я понимаю, что ты унижал меня, оскорблял и пользовался мною, как собачонкой, потому что «что-то почувствовал»?
— Ну… да.
— Ладно. Правда это никак не мешало тебе трахать меня, но… ладно.
— Дашка, ты… другая. Ты открыта чувствам. Тебе было легко.
Кофе почти идет у меня носом на этих словах.
— Откуда ты это знаешь⁈ — выкрикиваю я, чем привлекаю внимание других людей, и мне приходится сбавить громкость. — Ты хоть раз меня об этом спросил?
— Я видел.
— А знаешь, что видела я? Что влюбилась в полного кретина. Не в запутавшегося паренька, который, по-хорошему, мог попросить дать ему время, мог разойтись мирно, спокойно, не оскорбляя меня, не втаптывая в грязь! В полного. Кретина. Которому не было до меня никакого дела.
Марк молча смотрит на меня.
Я не понимаю, о чем он думает, и это — мучительно.
И страшно.
— Я сожалею, — шепчет он так, что я едва слышу.
Он… что?
Сожалеет?
Он… сожалеет?
— Правда? — шепчу я в ответ.
— Да. И как только ты исчезла, все стало понятно.
Я больше не могу это слушать.
Хочется заткнуть уши, подобно ребенку, начать бормотать что-то себе под нос.
Хочется выбежать из бара поскорее, чтобы больше не видеть его и не слышать.
— Марк… — говорю я и впервые смотрю на него всерьез, прямо в его душу, которую всегда считала черной, как мгла. — Ты что, признаешься мне в чувствах?
Я так хочу, чтобы он сказал, что да. Хочу услышать это.
«Да, признаюсь».
«Да, я больше не строю из себя мачо, не веду себя, как козел, не вожу одну девчонку по паркам, попутно трахая на досуге другую. Да, я люблю тебя и признаю свои чувства».
Тогда я бы… Возможно, даже нашла в себе силы простить.
Марк опускает взгляд.
— Если попросишь — я признаюсь.
Если попросишь…
Его надо… просить.
Смешок срывается с моих губ, и я, швырнув купюру на стол, быстро выхожу.
Глава 6
За неделю до свадьбы мы, наконец, знакомимся с женихом.
Его зовут Степа, он очень милый парень, прямо-таки мужская версия Ани.
Я смотрю на них, и они напоминают мне Бингли и Джейн из «Гордости и предубеждения». Тот факт, что Марк при них — этакий мистер