— Держи ее на прицеле! — эти слова предназначались уже Виктору. Тот ловко перевел винтовку, приставив длинный ствол точно к затылку полулежащей на земле снайперши. Сам же я поднялся, сунул пистолет в карман и подошел к американцу. Инструктор был уверен в своих силах, но по глазам было видно — он заметно растерялся, не зная, чего ожидать. Этим-то я и собирался воспользоваться.
— Что, инструкций на этот счет у тебя нет, да? А давай по-мужски решим, а? — я решился на ход, который только в дешевых боевиках и бывает. Но это же прозвучало настолько странно, что тот буквально завис. А что, импровизация. Сражайся там, где противник не воюет.
И не дожидаясь, выкинул вперед кулак. Попал точно в челюсть, зацепив нос ЦРУ-шнику, тот смачно чавкнул. Хрустнуло.
Вся охрана, стоявшая вокруг, онемела. Они смотрели на эту сцену с открытыми ртами. Никто не ожидал, что «кукла» посмеет поднять руку на офицера ЦРУ.
Американец, отплёвываясь кровью поднял на меня бешеный взгляд. В его глазах плескалась чистейшая, неразбавленная ненависть.
— Ты… ты… — он пытался говорить по-русски, но слова рвались сквозь хрипы.
Он попытался встать, снова потянувшись за пистолетом. Но его рука дрожала. Он понимал, что проиграл эту маленькую схватку на глазах у своих же людей, и это бесило его ещё сильнее. Его авторитет трещал по швам.
— Ну? — усмехнулся я, зная, что тот не выстрелит. Не знаю, почему.
Его палец хаотично дёргался на спусковом крючке. Он хотел выстрелить, но не мог. Ярость и унижение не смогли перевесить логику. Женщина почему-то была очень ценна для него. Охрана тоже замерла, не зная, что делать.
И в этот накалённый до предела момент, когда казалось, что выстрел вот-вот грянет, в ущелье, плавно и почти бесшумно, въехал тот самый чёрный пикап, который мы уже видели раньше.
Все застыли. Даже американец опустил пистолет, с недоумением и злобой глядя на машину.
Дверь открылась. Сначала оттуда вышел высокий, сухощавый мужчина в темно-зеленой военной форме и ботинках. Я сразу его узнал. Черт возьми, это же Джон Вильямс!
— Оружие! — громко крикнул он. Американец словно остолбенел.
А следом за ним, с другой стороны, показался второй человек. Коренастый, с лицом, обветренным афганскими ветрами, одетый в поношенную полевую форму без знаков различия. Но не афганскую, а нашу, советскую, лишь слегка перешитую. Когда он поднял голову, и его взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по мне, я почувствовал, как у меня перехватило дыхание. Этого я точно не ожидал здесь увидеть.
Прапорщик Иванов. Один из лучших переводчиков с дари и пушту.
Его позывной в группе «Зет» был «Урду». Я знал только, что сразу после того случая с лабораторией БОВ он как-то ушел из группы. Добровольно. Как-то снюхался с генералом Калугиным и после совершенно пропал с горизонта, будто его и не было. И теперь… теперь он здесь⁈ Рядом с тем американцем, котрого я задержал на востоке Афганистана, вместе со Стингером и барахлом к нему. Ну да, Игнатьев упоминал, что американца обменяли, путем каких-то там договоров…
— Какого черта ты здесь?
Это не просто предатель. Это живой ключ ко всем нашим секретам. Он знал протоколы связи, запасные явки, систему опознавания «свой-чужой», методики вербовки агентуры. Его знания были смертоноснее целого дивизиона. И он что, отдал их врагу? И ради чего? Как? Получается, он же слил координаты места падения спутника и рассказал, что там? Ах ты ж черт!
Урду смотрел на меня с холодным любопытством, будто видел меня в первый раз. Он прекрасно меня узнал. В его глазах не было ни капли удивления или стыда. Лишь спокойное, почти профессиональное признание. Вот же выкормыш собачий!
Джон Вильямс медленно обвёл взглядом всю сцену: охранников, своего коллегу с разбитым носом, труп снайпера, меня и Кикотя, стоящих плечом к плечу. Раненую снайпершу. Его лицо ничего не выражало.
— Капитан, — он лениво обратился к инструктору, — Вы потеряли контроль. Уберите оружие!
Американец заколебался, ярость всё ещё клокотала в нём.
— Я отдал вам приказ. Русский солдат сделал то, на что был обучен, — повысил голос Вильямс. — В отличие от «гостей». Этот разведчик представляет для нас куда больший интерес, чем вы можете себе представить… Громов, нам есть что обсудить, не так ли?
Глава 6
Холодный расчет
Напряжение в ущелье достигло пика. Дождь уже прекратился, однако мрачные тучи словно зависли над ущельем.
Стволы автоматов охраны, дрожащие от нервного напряжения, были направлены на нас. Было очевидно, что Вильямс тут старший и все подчиняются именно ему. Инструктор же, в звании капитана, это так, всего лишь помощник.
Мы находились в незавидном положении.
Перебить всех противников просто не успеем, максимум четверых, да и то, если сильно повезет. А их тут восемь и как минимум двое хорошей подготовкой. Один уж точно. Нет, силой мы тут ничего не решим, никакого везения не хватит. Значит, придется импровизировать. Очень грамотно импровизировать.
Пока я спешно анализировал накалившуюся до предела обстановку, Виктор Викторович продолжал держать ствол винтовки у виска обезвреженной снайперши. Он стоял в полушаге от нее, весь напряженный и хмурый. Все хорошо понимали, что если ситуация выйдет из-под контроля, именно ее жизнь будет первой. А это плохо.
— Поговорить? Возможно! — едва заметно кивнул я, спокойно глядя на Джона. — Только место не самое удачное.
Джон Вильямс, тоже невозмутимый и холодный, совсем не удивился моим словам. Он сделал пару шагов вперед.
— Громов, — его голос был ровным и выдержанным. Интересно, как же прошли те полгода, что он провел за стенами нашего КГБ. Что ему довелось там пережить? По его внешнему виду и не скажешь, что совсем недавно его содержали в жёстких морально-психологических условиях Лубянки. — Ты уже всем доказал, что не просто «кукла». Ума не приложу, как ты вообще сюда попал…
— Судьба — штука капризная.
— Это верно. Я случайно увидел твой бой с сержантом Джонсоном и пытался понять, как же мне действовать. Не каждый день в моем лагере можно встретить такого человека. Первая мысль — пристрелить. Но почему-то мне кажется, что это неправильно. Смешная и напряжённая ситуация сложилась, а просто устранить такую фигуру как ты, было бы не разумно. Ты мой враг, но враг, которого я уважаю. А что ты из себя представляешь как боец, для меня не секрет. У нас с тобой много чего было, верно?
Я только слегка усмехнулся, продолжая смотреть ему в глаза.