Ну да, в девяностых годах в отдаленных уголках страны были такие концентрационные лагеря, о которых почти никто ничего не знал. Вроде как обычная гауптвахта, но по факту это было совсем не так. Если вдуматься, то логика тут была — вместо того, чтобы проводить смертную казнь, таких пленных использовали как материал для спецподразделений. Ну а что? Им все равно подыхать, а тут хотя бы какая-то польза будет. Естественно об этом было известно в очень узких кругах, без всякой огласки. Но подобное точно было — лично знал одного человека, что служил на таком объекте. Рассказывать об этом он не любил, лишь когда был пьян, его ещё можно было разговорить, да и то не сильно.
И вот, я оказался в чем-то подобном. Хреново дело. А впрочем, мы еще поглядим.
По словам Виктора Викторовича, мы и впрямь были не просто пленными. Мы — натуральный расходный материал, своего рода живые мишени в отлаженном механизме чужой военной машины, со своими дикими законами. А, ну и конечно же, не без помощи американцев. Любое дерьмо, что как-то связано с военными, испытаниями оружия, человеческими жертвами, практически никогда не проходило без помощи заокеанских «друзей».
Уж не это ли место снял наш спутник с камерой, который мы такой ценой вытаскивали с иранской территории? Не эти ли данные Калугин и его коллега в генеральских погонах пытались слить ЦРУ через капитана Филатова?
Черт, если это так, то взаимосвязь просто потрясающая! И то, что я уже успел увидеть, это далеко не все, здесь должно быть что-то ещё, что-то важное. А хитрые и осторожные американцы не любят махать направо и налево грязными трусами! Но тогда генерал Хасан тоже должен быть как-то замешан в этом, пусть даже косвенно… Очень многое ещё неизвестно, а чтобы хоть что-нибудь узнать, нужно всего лишь выживать тут подольше. И глядеть в оба. Впрочем, я вполне могу ошибаться и все это только лишь удачное совпадение!
Однако, был тут и светлый луч. Если Шут довез остальных, если камеру доставили в штаб… Если их выслушают и решат использовать эту информацию правильно, во всем этом есть важный, даже в чем-то ключевой смысл. Снимки расшифруют, определят координаты… Помощь может прийти и сюда!
Часов в здании не было, поэтому точного времени никто не знал. Приходилось ориентироваться по внешним признакам, по смене дня и ночи, утра и вечера. Время тут тянулось медленно, словно кисель. Да и куда тут торопиться?
Спустя часа два, всех отсутствующих «кукол» все-таки вернули в камеры. Привели и майора Кикотя. Вроде бы все вернувшиеся были живы, правда, кое-кто пришел с травмами, благо серьезных ранений ни у кого не было.
Когда же наступил закат и тени в коридоре начали вытягиваться, а свет, пробивающийся через небольшую решетку под потолком постепенно стал рыжим. Что-то загудело, открылась входная дверь. Послышался скрежещущий звук, перебиваемый тихим скрипом, будто бы по коридору катили что-то тяжёлое, на маленьких колесиках. Звук периодически прекращался, потом возобновлялся снова. Минуты через три «докатились» и до меня.
Это оказалась довольно большая тележка с большой алюминиевой кастрюлей, сбоку что-то вроде надстройки с полками. Рядом вторая кастрюля, явно меньше предыдущей. Это что, мобильная раздача пищи?
Катил все это добро здоровенный бородатый детина, с огромными кулаками. Повар, наверное.
Одет тоже в серое, но поверх нее было что-то вроде грязного фартука. На боку болтался огромный нож. Дверной засов моей камеры с тяжелым, скрежещущим звуком отодвинулся, дверь приоткрыл идущий рядом вооруженный охранник. Не удостоив меня взглядом, верзила схватился за половник, вывалил на взятую откуда-то снизу помятую жестяную миску кучу какой-то дымящейся серовато-желтой массы. Затем алюминиевой кружкой набрал что-то из кастрюли поменьше. Кружка зеленоватого цвета, явно была старая, с облупившейся эмалью.
— Ужин. Жри, — его угрюмый голос, с диким акцентом прозвучал как констатация факта. Прям чувствовалась безысходность. Кажется, это не афганец, а скорее таджик. Черт, да тут прям интернациональная солянка получается — зверьё согнали отовсюду. Вот что бывает, когда нет заинтересованной власти, способной контролировать порядок.
Миску с кружкой небрежно швырнули на небольшую полку, вмонтированную прямо в стену болтами. Бледно-бурая жидкость чуть расплескалась по сторонам, закапала на пол. Туда же, на полку, кинули бесформенный кусок лепешки.
Дверь сразу же закрыли, скрежетнул тяжёлый засов. «Повар» и охранник сразу же поехали в обратную сторону — моя камера была последней и больше им тут делать было нечего. Что там дальше по коридору я пока ещё не узнал.
Я прислушался, хмыкнул. Подошёл ближе, скептически осмотрел содержимое выданного мне ужина.
В миске лежала комковатая, переваренная масса крупно помолотого бурого риса, в которую небрежно, словно в порыве отвращения, оказались вдавлены мелкие кусочки темного, жилистого мяса. От этого варева шел тяжелый, сладковатый пар, отдававший нотками кардамона и чего-то неопознанного и даже неприятного. Наверняка это сделано для того, чтобы заглушить иной запах еды, которая уже начинала портиться. Сказать, что это пахло — значит, ничего не сказать. Оно заметно воняло, но если вдуматься, разве была какая-то альтернатива? Кушать-то хочется. А с ослабевшим от голода организмом боец совсем не боец.
Жидкость в кружке оказалась не крепким холодным чаем, очень плохого качества. Естественно без сахара.
Рядом лежал кусок серой, потрескавшейся лепешки, которая уже пару дней как превратилась в натуральный сухарь — зубы поломать можно.
Это был не ужин. Это была порция «топлива» для завтрашней бойни, унизительная и необходимая. Главное, чтобы «куклы» не сдохли от голода раньше времени, а вкусовые качества готового блюда повара явно не волновали от слова совсем.
Вилки не было, только гнутая ложка из толстого алюминия — угадывалось влияние СССР. При массовом производстве, в результате чьего-то бесценного мнения, ложек получилось во много раз больше, чем вилок и найти их теперь можно было по всему миру.
Голод давно уже давал о себе знать. Желудок урчал, кряхтел, подвывал. Я ведь еще и не завтракал, что уж там про обед или ужин говорить⁈ И несмотря на это, употреблять в пищу вот это совсем не хотелось. Однако прислушавшись, я понял — все остальные товарищи вокруг принялись за ужин без возражений. Значит, подобное здесь в норме.
Я был новичком здесь, а остальные, с разным сроком пребывания тут, уже уяснили, либо так, либо голодай. Но надолго ли тебя хватит⁈
Армейская служба за много лет научила меня не думать о