Миры разные, но бесконечная агрессия женского пола в его сторону не прекращается нигде. Правда сами девушки, даже не подозревают что на кого-то нападают, а очень даже думают, что наоборот, завлекают. Но вот это вот залекательное и есть самая настоящая агрессия против высоких устремлений мужской части общества. Они быть может какую-нибудь партитуру написали, для виолончели с оркестром, но какое там, когда вокруг такое творится.
Про Светку мысли так и скачут — ну да, соседка с того мира, от которой по утрам пахнет спящим теплом и чаем в немытой кружке. Ни разу не императрица, но всё же конкуренцию внезапно бы составила этим придворным прелестницам — ну хотя бы по наглости. У фрейлин наглость воспитанная, филигранная, натренированная на поколениях традиций. У Светки — природная, обжигающая, как кипяток, случайно плеснувшийся на руку. Хорошо хоть приструнил уже, с горем пополам, и уже за здорово живёшь руку сломать не пытается. И ведь всё равно даже до неё слегка не дотягивают эти придворные перышки, хоть и стараются изо всех ментальных сил.
Провоцирующие мысли начинают носиться по голове, как мышь по кухне ночью — слышно, но поймать невозможно. И главное — за такие мысли здесь никто не бьёт по голове. Никто не грозит поучительными речами, не сокрушается тяжёлым материнским вздохом и не тычет носом в приличия. Оно и дома такого не случается. Наоборот, всячески провоцируют… А тут — полная, абсолютная безнаказанность. И вот что странно — эта свобода начинает действовать хуже любого вина.
Предложение «осеменить» двор — о, это прозвучало так официально, уже здесь во дворце сказано было, что аж смешок вырвался. Сам-то мысленно примерно так и выражался, но когда это вслух сказали… Откуда вообще берутся такие формулировки? Да ещё и таким тоном. Да и вообще из уст самой императрицы… Но стоит вспомнить эти взгляды, играющие огоньками, эти случайно падающие вещички, эти колышущиеся юбочки, и понимаешь — идея перестаёт казаться такой уж варварской. Виды-то открываются просто завлекательные, специально подобранные, словно дизайнер по провокациям трудился.
А дома… ох, дома… Там ведь всё совсем наоборот устроено. Там положат рядом с невестой, хоть стены трещи от реакции, и объяснять никому не интересно, что организм — отдельная сущность, способная объявить забастовку даже перед невероятной красотой. И ладно бы если бы забастовку… М-да. Живёшь, значит, честно, никого не трогаешь, а тебя — раз, и в постель. С полностью обнажённой твоей невестой… Ад и Израиль, как говорится. Ведь она девушка очень красивая, хорошо хоть ей уже не одна сотня лет и она и не такое видела, так что входит, можно сказать, в положение. И попробуй объясни тем, кто не в курсе. Да что там это, даже те, кто в курсе не всегда воспринимают серьёзность моей ситуэйшен и так и норовят поцеловаться.
А здесь… здесь ничего такого нет. Словно обычный человек. Хочешь заняться пикапом… так никто не запрещает. Никакого насилия, никакой обязаловки, никакой моральной и не только дубины над головой. И всё равно — это издевательство какое-то. То ли небеса шутят, то ли сама судьба решила устроить тест на прочность нервной системы. А организм так и шепчет, да чё ты ломаешься, вот было время со Светкой, здешней императрицей Российской попу не морщил, а действовал. Может, а ну его предстоящие неприятности в родном мире. Ведь если не рассказывать и концы в воду с путешествиями сюда, то можно ведь сделать вид что и не было тут ничего такого, а? В общем, слаб я оказался, слаб.
Вот уж где поистине разверзлись хляби небесные, пролившись на грешную землю не дождём, а потоками надушенного шёлка, бархата и драгоценностей. Стоит лишь на мгновение прикрыть глаза, как слух тут же выхватывает из гула бальной залы характерные звуки: шорох накрахмаленных подъюбников, напоминающий шелест сухой листвы, ритмичное постукивание вееров — этот особый, тайный язык придворных интриг, — и лёгкое, едва слышное позвякивание бриллиантовых подвесок, дрожащих на обнажённых ключицах. А запахи! О, эта дикая смесь французских духов, пудры, горячего воска от сотен свечей и тонкого, едва уловимого аромата женского возбуждения, витающего в воздухе, словно перед грозой.
И спросите вы, пожалуй, отчего такое пристальное, почти хищное внимание фрейлин непонятно к кому, появившемуся во дворце рука об руку с внезапно вернувшейся Императрицей Российской? Почему сотни подведённых глаз, следят за каждым движением, словно стая кошек за единственной мышью, рискнувшей пробежать по паркету?
А всё просто, ларчик открывается без скрипа.
Представили двору «сродным братом» с Александром. Звучит солидно, весомо, с налётом тайны. А напомним для тех, кто вдруг запамятовал или потерял нить событий в вихре дворцовых сплетен: Александр — сын, родная кровь, плоть от плоти, пусть и выглядит он старше, монументальнее, если угодно. Разные вселенные, временные петли, игры мироздания и всё такое прочее — не раз уже говорено, язык смозолен объяснять. Но суть-то от этого не меняется, как ни крути калейдоскоп реальностей.
А это значит? Правильно. Между нами определённо, железобетонно есть родство. И любые генетические экспертизы, будь они проведены хоть придворными лекарями, хоть заморскими светилами науки, это покажут и подтвердят с печатями и вензелями. Кровь — не водица, её, родимую, не скроешь и не разбавишь.
Вот и выходит презабавный пасьянс. В «чопорном», застёгнутом на все пуговицы придворном обществе Российской Империи вдруг появилась шикарная, сверкающая всеми гранями альтернатива. Шанс, который выпадает раз в столетие, а то и реже. Возможность заполучить мага в собственный род. Причём — заметьте тонкость момента! — без прямого, обязывающего и смертельно опасного родства с императорской фамилией, в отличие от того же Александра.
С Александром ведь как? Свяжешься — и тут же окажешься под прицелом сотен недоброжелателей, впутаешься в политику, станешь мишенью для ядов, кинжалов и злобных эпиграмм. Хотя даже и это не особо останавливало. А здесь? Здесь открывается перспектива сформировать не просто свой род, укрепить его, а сделать истинно магическим. Влить, так сказать, свежую, бурлящую силу в дряхлеющие вены дворянских фамилий.
При этом каждая светлая головка, увенчанная диадемой, прекрасно понимает расклад: прав на престол этот «сродный брат» не имеет, на корону не претендует, а значит, и шансов