– Гм… Конечно! Надеюсь, у него были основательные причины для этого.
– У тебя в разговоре ужасно пошлая проза… Я уверен, что тебе непонятна даже такая элементарная строка:
Одинок, я в зубьях башен…
– Испытал ли ты такое одиночество?
– Откровенно говоря, такое одиночество мне не перепадало. Так, вообще, кое-что… было.
– Тебе, вероятно, незнакомо и это переживание:
Черепа овал
Целовал…
– Переживал ты это?
– Погодите… Дайте вспомнить! Вы говорите: овал черепа? Нет!.. Насколько память мне не изменяет – не приходилось.
Я скорбно вздохнул:
– Да и где мне! Так, живешь себе без всякого удовольствия…
– Потому что ты не поэт, а червь.
– Совершенно верно. Это вы тонко подметили.
– Ну так вот… Оставляю тебе это стихотворение… Не благодари! Терпеть не могу, когда мне руки лижут. Заплатить можешь сейчас. Постой – сколько тут строк? Десять? Ну, будем считать для ровного счета – пятнадцать… я беру по три рубля строка (это ты заруби себе на носу), значит, сорок пять… ну, для ровного счета – пятьдесят рублей!
Искоса взглянув на револьвер, я вынул из бумажника деньги и робко положил на стол.
Взявши их, он сказал:
– Только слово «серые» напечатайте серой краской…
– Виноват, но типографские условия…
Стуча револьвером по столу, он отчетливо отчеканил:
– Знайте, что для меня типографских условий не существует! Я хочу, чтобы мои стихотворения производили на публику впечатление…
«Бреда сумасшедшего», – хотел докончить я вслух, но промолчал.
Когда он встал и спрятал опасное оружие, собираясь прощаться, я предложил ему, втайне дрожа от радости, что он уходит:
– Можно там, где вы говорите о жирных мышах…
– Ну…
– Напечатать слово «жирные» жирным шрифтом. Это произведет впечатление…
– Идиот!..
Он презрительно пожал плечами и вышел, пропуская ко мне в кабинет нашего сотрудника.
– Скажите, – угрюмо спросил я, – что это за сумасшедший?
Сотрудник удивленно посмотрел на меня.
– Сумасшедший?.. Это известный поэт-модернист. Его везде охотно печатают.
Я уткнулся в бумаги и проворчал:
– Охотно вам верю.
Лекарство
I
В глаза я называл ее Марьей Павловной, а за глаза – Марусей, Мэри и Мышоночком… Сегодня, когда я ехал к ней, то думал: «Соберусь с духом и скажу!.. Если она ответит “да” – в груди моей запоют птицы и жизнь раз навсегда окрасится приятным розовым светом. Если – “нет”… я ничего не скажу, повернусь и выйду из комнаты… И никто никогда не услышит обо мне ни слова. Только, может быть, через несколько лет до нее и всех ее знакомых дойдет слух о странном монахе, известном своей суровой отшельнической жизнью, который поселился в пустыне, одинокий, таинственный, со следами красоты на изможденном лице, благоволящий мужчинам и отворачивающийся от женщин…»
Это буду я.
Я вошел к Марье Павловне с сосредоточенно-сжатыми губами и лихорадочным блеском в глазах.
– Что это вы такой? – удивленно спросила она.
– Я… должен иметь с вами один… очень важный для меня разговор!
В глазах ее засветились два огонька и – погасли.
– Хорошо. Только я раньше должна съездить в два места… Надеюсь, вы меня проводите?
– Конечно! Как можно задавать такие вопросы?..
– Я сейчас оденусь, заедем в мануфактурный магазин и потом к портнихе. Ладно?
– Хотя бы к двум портнихам!.. – поклонился я.
Она призадумалась.
– К двум? Мне бы, собственно, нужно было к двум, да я не знаю адреса одной. Посидите. Я скоро оденусь. Даша! Сбегай-ка за дворником!
– Зачем это вам дворник понадобился? – изумился я.
– Не могу же я выйти на улицу в одном платье?!
– А разве дворник…
– Это длинная история! Жена дворника, которая служит у каких-то квартирантов, имеет сестру, работающую у той самой портнихи, которой я отдала переделать свою ротонду. Так вот, если жена дворника сообщит сейчас мужу адрес, где работает ее сестра, – я и пошлю Дашу туда за ротондой.
– Так, так. Это и есть тот адрес – один из двух, – которого вы не знаете?
– Что вы путаете! Это тот адрес, который я знаю. Как же иначе я бы нашла его?
– Смешные вы, женщины! – улыбнулся я.
Она показала мне язык и убежала в другую комнату.
Я уселся, взял газету и прочел ее от начала до конца. Марья Павловна одевалась. Я пересмотрел альбом, взял какую-то книгу, прочел три главы. Марья Павловна одевалась! После шестой главы я имел совершенно точные данные, что Марья Павловна еще не совсем одета, а девятая глава заставила ее выглянуть из комнаты и спросить меня:
– Нет ли у вас крючка для застегивания ботинок? Я не могу найти свой. Целый час ищем!.. Почему вы не носите с собой крючка?
– Хорошо, – кротко отвечал я. – Теперь я буду носить его с собой. Во избежание задержек на будущее время я буду также теперь захватывать с собой щипцы для завивки волос, ротонду и головные шпильки. Если вам нужно еще что-нибудь – вы предупредите.
Она, очевидно, не поняла меня, потому что отвечала:
– Нет, щипцы у меня есть. А вот головные шпильки, если бы вы носили, – я иногда брала бы у вас, потому что они страшно теряются.
Вошла Даша и спросила:
– Не видали, барин, крючка для ботинок? Он тут где-то.
– Не знаю. Я пересмотрел альбом – его там не было. И в книге нет. Может быть, спросить того дворника, который имеет сведения о ротонде?..
И Даша меня тоже не поняла.
– Демьян! – закричала она, выбегая в переднюю. – Не видел барышниного крючка?
Я вошел в ту комнату, где одевалась Марья Павловна, и сказал:
– Придется мне поискать.
Из деликатности я старался не смотреть на причесывающуюся Марью Павловну, но она воскликнула:
– Только, ради бога, не смейте на меня смотреть!
Не посмотреть было уже неловко. Я взглянул на нее, на стоящую около нее пару крошечных ботинок, и спросил:
– Вы эти ботинки и хотите надеть?
– Да… только вот крючка нет.
– Крючок можно купить, – отвечал я. – Его можно сделать, найти, украсть, но – увы – он будет вам бесполезен.
– Почему?!
– Потому что ботинки ваши не на пуговицах, а на шнурках.
Она засмеялась.
– Да? А ведь и в самом деле! Даша! Не ищи крючка… А вы, сударь, уходите пока.
Я вышел и от скуки опять взялся за газету. Выглянула Даша и спросила:
– Барин, не видели барышниной брошки?
– Не знаю, где она. Впрочем, вы можете взглянуть на крышу соседнего дома. Не зацепилась ли она каким-нибудь образом за дымовую трубу.
Даша с озабоченным видом взглянула в окно, развела руками и ушла обратно в