Кадык Билецкого дергается, а моё сердцебиение вновь учащается. Смотрит на меня так, словно видит впервые. Бред какой-то. Может, и правда тронулся головой? Я же не знаю, как он жил все эти пять лет. Не зря Роман сказал…
Захар выдыхает. Кажется, он принимает брошенный под ноги белый флаг. Мощные плечи слегка расслабляются, выражение лица становится менее жестким, но я вижу, как внутри него идет борьба. Смотрит на меня, как будто раздумывая, стоит ли верить.
— Ну а дальше что? — спрашиваю с раздражением. — Захар, я не стану больше жить моментом. Ты сказал, чтобы я не делала глупостей, и я не собираюсь, но скажи — что нас ждёт дальше? Снова запрешь меня, только теперь вместе с Дианой? Так не пойдёт. Ты привёз меня домой, — продолжаю, глядя ему в глаза, — но у меня здесь тоже остались кое-какие связи.
Это ложь. Нет у меня никаких связей. Нет ресурсов. Но если скажу правду, он получит полную власть над ситуацией. Я не могу позволить себе показать, что растеряна. Мои слова звучат жестче, чем я планировала. Но он должен понять, что я больше не боюсь... Или хотя бы постараться убедить себя и его в этом.
Захар делает шаг ко мне, медленно, словно проверяя мою реакцию. Я не двигаюсь, не отступаю. Внутри всё бурлит, но снаружи сохраняю лицо. Несколько секунд пялюсь в одну точку.
— Связи, да? — произносит, прищурив глаза. В хриплом голосе с ядовитыми нотками звучит насмешка. Я молчу, сжимаю губы, и от этого он только сильнее хмурится.
Он, наверное, думает про Гордеева. Ну и пускай. Мне так даже проще.
— Да, представляешь себе? Ты не сможешь просто сделать вид, что держишь все под контролем. Рано или поздно я найду способ…но предлагаю тебе мирный план.
— Чего ты хочешь?
— Я хочу нормальную жизнь, Захар. Ту, которую ты у меня отобрал. Хочу работать, развиваться. Находиться рядом с дочкой…. всегда. И тебя рядом видеть только в качестве ее отца, а не своего надзирателя. Попробовать жить как нормальная семья…
Семья. Запинаюсь и вздрагиваю. Слишком чужое и неправильное слово в нашей ситуации. Мы семья? Как это вообще возможно после всего, что было? Но, взяв себя в руки, продолжаю:
— Будем жить как пара после развода, вместе воспитывать дочь.
Билецкий неожиданно разворачивается к подоконнику и задумчиво смотрит в окно. Секунды тянутся бесконечно… Космос, космос, приём, я здесь…
— Ты можешь работать. Я верну тебе телефон и займусь новыми документами для вас. Настоящими. Но ты тоже не охуевай, Юль. Мудаком своим передо мной не размахивай. Знаем, плавали. Ничего он мне не сделает, и ты тоже. А вот я могу. Заберу дочь и катком по тебе пройдусь. Я всю твою липу у себя храню. В любой момент пущу в ход. Знаешь, что будет?
Киваю. Спорить не решаюсь. Не нужно сейчас триггерить Захара, пока он вроде как настроен на компромисс.
— Да.
— Вот и умничка, Юль. Располагайся, я скоро заеду. И дочь подготовь, объясни ей всё. Язык у тебя нормально подвешен, справишься.
Ненавижу! Как же я тебя ненавижу. Но молча сглатываю.
— Хорошо.
Глава 29
Сижу на кухне и пялюсь в окно, на душе мерзко. Отвратительное ощущение не покидает меня с того самого дня, как самолет приземлился в моем родном городе.
Диана постоянно спрашивает, когда мы вернемся домой. А еще о своем папе. Мне приходится придумывать множество историй, потому что правда о наших с Захаром отношениях точно не для ушей маленькой девочки.
Своим признанием он все усложнил.
Я пока не понимаю, что будет дальше. Ситуация абсурдная, но хотя бы разговор состоялся.
Всё не так плохо, как могло бы быть. По-моему, я даже смогла выжать из него хоть какие-то результаты. Маленькая победа. Да, конечно, не идеально, но хоть что-то.
Телефон взрывается резким звонком. Смотрю на экран, сгорая от желания разбить этот чертов телефон.
Беру трубку. Ладонь мгновенно покрывается липким потом. Пульс разрывает виски, дыхание спирает. Захара стало слишком много в моей жизни. Полное осознание этого наступает только сейчас. Мне нужно дозированное общение с ним, а не вот так.
— Ты время вообще видел? — произношу в динамик. Мой голос звучит приглушенно.
— Сейчас поднимусь, — Захар отвечает с такой уверенностью, будто этот вопрос уже решён.
Зачем приперся? Дома никто не ждет что ли?
Внутри всё холодеет. Я зажмуриваюсь, потому что прекрасно понимаю, что спорить с ним бесполезно, но всё-таки пытаюсь.
— Захар, не надо... Дочь спит. Пожалуйста, не делай этого. Я и так с трудом её успокоила после всего случившегося.
От бешеной карусели в голове каждая мышца в теле напрягается и будто горит огнем.
— Тогда тебе лучше спуститься.
Я понимаю, что спорить нет смысла. Не нужно усугублять ситуацию. Хочется верить, что не будет никаких обвинений и скандалов.
— Хорошо, — вздыхаю и кладу трубку.
Встаю, выхожу из кухни и осторожно захожу в комнату Дианы. Аккуратно поправляю одеяльце, провожу рукой по ее мягким волосам, вдыхая любимый запах.
Машина Билецкого стоит прямо у входа. Я подхожу, открываю дверь и сажусь внутрь. Оказаться с ним один на один — настоящая пытка.
Бывший муж бродит взглядом по моему лицу.
— Я всё уладил с документами, теперь ты сможешь отдать дочь в понравившийся детский сад, — Захар достаёт кошелёк, вынимает карту и протягивает мне. — Каждый месяц на карту будут поступать деньги. Это на дочь. Я не хочу, чтобы она в чем-то нуждалась, а ты ей обеспечить нужный уровень жизни вряд ли сможешь, - хмыкает он.
Меня обдает холодом. Хочется швырнуть карту прямо в лицо, показать, что мне не нужны его подачки. Но я не могу.
Затем протягивает мой телефон и ноутбук, которые у меня отобрали в аэропорту.
— Ты можешь работать, заниматься чем хочешь. Но я буду видеться с дочерью, когда пожелаю. Документы позже привезет курьер.
Сарказм срывается с моих губ мощным потоком, прежде чем я успеваю остановиться:
— Не боишься вот так просто отдать мне всё? А если я сбегу?
Сразу понимаю, что это было глупо. Захар долго и напряженно смотрит в мою сторону, становится не по себе. Даже дышать он умеет зло, яростно. Борюсь с сжавшимся горлом…
— Нет, не боюсь. В свидетельстве о рождении теперь вместо прочерка в графе отец стоит мое имя. Ты не сможешь вывезти ребёнка из страны без моего разрешения. А дочку ты не бросишь, правда, Юля?
— Ты что? — не могу поверить в услышанное. — Ты сделай ей новое свидетельство о рождении без моего согласия? Господи, ты все такой же, Захар. Отвратительный и эгоистичный.
— Разве это мешало тебе любить меня?
Слова бьют, словно пощёчина. Щёки пламенеют, внутри всё сжимается от злости и бессилия.
— Не выдумывай. Это была увлеченность по неопытности, а не любовь.
— Любви не было, но Диана ведь как-то получилась, не так ли? — на его лице растягивается самодовольная улыбка. Ему нравится выводить меня из себя.
— Это всё? Я могу идти? — спрашиваю ледяным голосом, надеясь, что разговор наконец-то закончен.
— Матери позвони, Юля. Савин — тот ещё ублюдок, — последнее слово он почти выплевывает, — но твоя мать после исчезновения места себе не находила.
Меня передергивает от его слов. Не верю в это ни на секунду и не могу сдержаться:
— Тебе не кажется, что это уже слишком? Можно я сама разберусь хотя бы в этом вопросе?
— Савину забрали в больницу после того, как ты пропала. Инфаркт, Юля.
Сглатываю, пытаясь скрыть подступившее волнение, но уже слишком поздно. Руки начинают предательски дрожать. Сердце пропускает удар.
Я не хочу продолжать тему. По крайней мере, сейчас всё это бессмысленно и только причинит мне новую боль.
Мне было тяжело разрывать связь с родителями. Мне столько раз хотелось позвонить маме и попросить совета, помощи. Но я не решилась. Мне было страшно и стыдно.
Родные, друзья, знакомые — все видели то интервью. Показаться им на глаза я не смела.