– Визирь ушел, – ответил Михаил Илларионович, – и бегство его приближает нас к миру. По обычаю турок, верховный визирь, окруженный неприятелем, не может вести переговоры о мире.
* * *
Император Александр I, получив донесение Кутузова об одержанной им победе, возвел его в графское достоинство, а генералу Е.И. Маркову пожаловал орден Святого Георгия 2-й степени.
На следующий день после Рущукского сражения Михаил Илларионович написал жене: «22-го, то есть вчерась, Бог всемогущий даровал мне победу: я выиграл баталию над визирем, который был, конечно, в шестидесяти тысячах; это не моими, а, конечно, вашими молитвами. Слава богу, здоров, но усталость такая, что едва могу держать перо. Я весьма доволен генералами и любовью солдат. Дрались на всех пунктах пять часов и везде хорошо».
Положение турок, обложенных в лагере при Слободзее, было крайне тяжелым: теснясь на небольшом пространстве, среди людских и конских трупов, страдая от голода, холода и повальных болезней, они гибли тысячами. Все лошади либо пали, либо были съедены, вся трава между турецкими окопами и русской передовой цепью выщипана, «и самые корни вырыты из земли, ценою жизни, под выстрелами русских пикетов. Жестокая стужа заставила турок употреблять на разведение огней палаточные колья».
Своей жене Михаил Илларионович писал: «Я, слава богу, здоров, мой друг. Визирь больше, нежели когда-нибудь, раскаивается, что перешел Дунай. Вчерась было происшествие, которое не часто бывает: от меня корпус на той стороне Дуная атаковал визирский лагерь, который со всем богатством взят. Визирь убежал со своим войском по сю сторону, к своему главному корпусу и окружен отвсюда. Дай Бог добрый конец всему; люди наши свежи и храбры. Теперь надобно только Богу молиться».
Или вот еще было такое письмо из Журжи: «У меня все идет хорошо, слава Господу. Армия турецкая заперта. Силистрия и Туртукай взяты, у Видина Засс прогнал турков за Дунай и сам переходит. Об мире говорим, только хлопот много и забот».
За три месяца до того, в июне, император Александр, озабоченный донесениями князя Куракина и флигель-адъютанта Чернышева о враждебных замыслах Наполеона против России, желая завершить дела с Турцией, писал Кутузову: «Воздавая полную цену превосходным талантам и усердию вашему, не только дозволяю вам, но вызываю вас сказать мне откровенно ваше мнение: почитаете ли вы в самом деле упорство султана непреодолимым, и в таком случае не признаете ли полезнее, для совершенной развязки дел, требовать только уступку Молдавии по реку Серет, составляющую для России наилучшую границу, а за остальную часть Молдавии и за Валахию, чтобы Порта нам заплатила хотя 20 миллионов пиастров?»
Михаил Илларионович в ответ высказал мнение, что приобретение Валахии растянуло бы чрезмерно границы империи, и потому лучше довольствоваться Молдавией. Что же касается военной контрибуции взамен Валахии, он считал невозможным получить ее из-за расстройства финансов Порты и из-за скупости турок.
Долгие переговоры с турками
Переговоры начались, и Ахмед-паша написал Кутузову, предлагая прислать уполномоченного сановника в русский лагерь и прося прекратить действия на пять дней, потому что, по его словам, «нельзя в одно и то же время драться и вести переговоры».
Но Кутузов отказал в перемирии, требуя границу по Дунаю и утверждая, что он не отступит от этого условия. Визирь медлил, делал меньшие уступки и, наконец, предложил постановить границей реку Серет. Так как это согласовалось с волей императора Александра, М.И. Кутузов отвечал, что примет турецких уполномоченных и прекратит действия главного корпуса, но не позволит окруженным туркам иметь сообщение с визирем, а принимая во внимание крайность, до которой они доведены, будет отпускать им сухари.
Перемирие могло быть прекращено любой из сторон: для этого надо было объявить о том за 24 часа.
Донося Александру I о заключении перемирия, Михаил Илларионович писал, что его побудило к тому желание сохранить на некоторое время окруженную армию. По его словам, «если бы она сдалась или была истреблена прежде начатия переговоров, то верховный визирь не имел бы причин спешить с миром, ибо вся цель его должна состоять в том, чтобы скорым заключением мира спасти свои войска».
Михаил Илларионович тогда написал жене: «Скажу, что я, слава богу, здоров, но в хлопотах и об мире, и об войне. С последним курьером забыл сказать, что Бибикова [6]визирь прислал ко мне без размена и без всякой от меня просьбы. Он хотя не тяжело ранен, но отпускаю его полечиться в отпуск. Рука, может быть, у него несколько проболит».
13 (25) октября в Журжу прибыли турецкие уполномоченные, а с российской стороны были назначены для ведения переговоров: посол в Константинополе А.Я. Италинский, генерал-майор И.В. Сабанеев и переводчик посольства А.А. Фонтон.
Но дело остановилось сначала в ожидании указаний от султана. Наконец они поступили 16 (28) ноября, и турки объявили, что их правитель не соглашается на уступку страны по реке Серет, а предлагает границу по течению Прута – с тем что Килия и Измаил останутся за Турцией. М.И. Кутузов, не имея возможности возобновить действия за Дунаем в глубокую осень, донес императору Александру о неожиданном затруднении, а визирю написал, что он не осмеливается довести до сведения своего государя об отказе султана на принятое уполномоченными условие иначе. Также он сообщил, что в случае несогласия будет вынужден истребить окруженную армию до последнего человека. Визирь долго не мог решиться на ответ, а потом, 25 ноября (7 декабря), распорядился, чтобы турки, выйдя из лагеря и сдав оружие и артиллерию, были отведены под русским конвоем и расположились позади русской армии.
Турецкий лагерь представлял собой нечто ужасное.
Из 36 000 человек, перешедших в конце августа (в первой половине сентября) через Дунай, осталось в живых 12 000; убито и умерло более 20 000; перебежало к нам слишком 2000. До 2000 человек, одержимых повальными болезнями, отправлены в Рущук, по просьбе визиря и для охранения от заразы русских войск. Прочие же 10 000 были расположены по квартирам, в 50 верстах от Дуная. Сопровождавшему их генералу Ланжерону Кутузов предписал обращаться с ними, показывая вид – «то они у нас не в плену, а в гостях, сами по своей воле».
При этом корпус Е.И. Маркова переправился на левую сторону Дуная. Четыре дивизии Молдавской армии расположились на зимних квартирах в окрестностях Журжи и Бухареста, а 9-я и 15-я дивизии возвратились на Днестр. Главная квартира Кутузова перешла в Бухарест, куда также прибыли из Журжи уполномоченные Порты.
Что же касается Александра I, то он «не одобрил последних действий главнокомандующего, полагая, что как только турки нарушили данное ими слово, следовало разорвать перемирие и принудить к сдаче