Вот лишь несколько примеров.
Генерал А.П. Ермолов называет день сражения «ужасным днем».
Генерал Л.Л. Беннигсен в своих «Записках» делает следующие неутешительные выводы: «…мы были оттеснены на всех пунктах, на которые была произведена атака», а Наполеон «овладел всеми высотами и стоявшими на них батареями».
Он же говорит о том, что «одним из пагубных последствий Бородинской битвы была потеря Москвы, столицы Российской империи, что повлекло за собою огромные и неисчислимые потери для казны и множества частных лиц».
Адъютант Барклая де Толли В.И. Левенштерн сетует: «Потери, понесенные нами людьми и лошадьми, были огромны».
Да и упрямые факты свидетельствуют именно об этом.
Например, известный специалист Карл фон Клаузевиц пишет: «Кутузов, наверное, не дал бы Бородинского сражения, в котором, по-видимому, не ожидал одержать победу, если бы голоса двора, армии и всей России не принудили его к тому. Надо полагать, что он смотрел на это сражение как на неизбежное зло».
Герцог Евгений Вюртембергский, русский генерал и племянник супруги Павла I, в своих «Воспоминаниях» написал примерно то же самое: «Перед Можайском, при селе Бородине, новый главнокомандующий решился дать генеральное сражение. Он не был побуждаем к тому собственным убеждением, но считал необходимым принести эту жертву общему мнению».
Французский военный историк Анри Лашук утверждает, что «численность всех войск, собранных под командованием генерала от инфантерии Голенищева-Кутузова, достигала 155 200 человек». Из них 114 000 человек приходилось на регулярные войска, а еще было 9500 казаков и 31 700 ратников ополчения. «Из этого количества к утру 7 сентября, за вычетом потерь, понесенных за два предыдущих дня, оставалось в наличии около 150 000».
Кроме того, в русской армии в день Бородинского сражения насчитывалось 624 орудия.
В свою очередь, как пишет Анри Лашук, «армия Наполеона насчитывала в своих рядах примерно 133 000 человек и 587 орудий».
Как известно, по законам тактики наступающая сторона должна была обладать превосходством хотя бы в одну четверть. Однако умелое расположение пушек позволило бывшему артиллеристу Наполеону снивелировать это несоответствие. Ко всему прочему, расположение русских войск оказалось довольно странным: основная часть армии стояла на правом фланге, на берегу реки Колоча, и она была в этом месте практически бесполезна, так как против нее, на другом берегу реки, не было никого. При этом Наполеон сосредоточил свои главные силы в центре и на своем правом фланге, то есть значительно южнее села Бородино, где русских войск было относительно мало.
За два дня до сражения М.И. Кутузов доносил в Санкт-Петербург императору Александру: «Позиция, в которой я остановился при деревне Бородино <…> одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно».
Подобное заявление выглядит так же странно, как и расположение русских войск. Например, осмотрев за те же два дня до сражения русские позиции, князь Багратион написал Ф.В. Ростопчину: «Все выбираем места и все хуже находим».
Говорят, что эту позицию выбрал даже и не сам Кутузов, а полковник К.Ф. Толь, назначенный главнокомандующим на должность генерал-квартирмейстера. Во всяком случае, генерал Л.Л. Беннигсен в своих «Записках» написал следующее: «Полковник Толь овладел умом князя Кутузова, которому его тучность не позволяла самому производить рекогносцировку местности ни до сражения, ни после него».
А вот мнение еще одного участника войны, обер-квартирмейстера 6-го корпуса И.П. Липранди: «Что касается до позиции в общем смысле, то описывать ее подробно и исчислять ее недостатки и выгоды <…> было бы излишне. Замечу только одно, что на всем пространстве от Царево-Займища, куда прибыл Кутузов, до Москвы не было ни одной позиции, которая, после всех недостатков, приписываемых Бородинской, была бы для нас лучше. А дать битву до Москвы, по соображениям главнокомандующего, было необходимо».
Как бы то ни было, в своем докладе императору М.Б. Барклай де Толли сообщал: «Прибыли мы, наконец, 22 августа в позицию при Бородино. Она была выгодна в центре и правом фланге, но левое крыло <…> совершенно ничем не подкреплялось и окружено было кустарниками на расстоянии ружейного выстрела».
Но Михаила Илларионовича это не смущало. Он уверял императора Александра: «Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить искусством».
* * *
Итак, позиция при Бородино была плохая. Но это выглядело еще хоть как-то поправимым. Главное же заключается в том, что главнокомандующий и не попытался что-либо «исправить искусством». Более того, руководство сражением М.И. Кутузов практически не осуществлял.
В этом смысле весьма красноречиво мнение опытнейшего генерала Н.Н. Раевского, который после сражения сокрушался: «Нами никто не командовал».
А вот свидетельство еще одного очевидца событий В.И. Левенштерна: «Кутузов показывался редко».
Он же потом написал: «Кутузов не сходил весь день с места».
Будущий декабрист А.Н. Муравьев также отмечал «малую подвижность» Кутузова, «стоявшего все время у деревни Горки, откуда и давал он свои приказания, не обнимая зрением всего поля сражения».
Чтобы было понятно, отметим, что деревня Горки находилась на крайнем правом фланге русской позиции, боевых действий там не было, а войск там Кутузов собрал огромное количество. Вопрос: зачем? Его даже не хочется задавать…
В результате в ходе самого сражения командование окончательно превратилось в какой-то хаос.
Войска русского левого фланга, руководимые князем Багратионом, были довольно быстро уничтожены мощным ударом артиллерии и основных сил Наполеона. Чтобы хоть как-то исправить положение, было предпринято запоздалое перемещение находящихся в бездействии войск с правого фланга, но и это по большому счету не помогло. Левый фланг русской армии начал отступать, все больше и больше загибая линию русских позиций.
Положение не смог спасти даже предложенный Кутузову штабными офицерами рейд казаков и гусар в тыл французов. При этом атака гусар не была поддержана казаками, так как атаман Матвей Иванович Платов в день генерального сражения, как утверждается в некоторых источниках, был мертвецки пьян. Во всяком случае, участник сражения Н.Н. Муравьев написал: «От дурных распоряжений и нетрезвого состояния графа Платова войска сии, которые могли бы принести большую пользу, ничего не сделали».
О действиях казаков генерал А.П. Ермолов впоследствии вспоминал: «Атаман Платов перестал служить, войска его предались распутствам и грабежам, рассеялись сонмищами, шайками разбойников и опустошили землю от Смоленска до Москвы. Казаки приносили менее пользы, нежели вреда».
Вывод историка В.М. Безотосного об атамане Платове однозначен: «Предводитель казачьих полков оказался одним из немногих высших генералов, не награжденных за Бородино, затем был отрешен от командования арьергардом, а в Тарутинском лагере находился уже без всякой должности».
Естественно, потом Кутузов во всем стал обвинять атамана Платова. А заодно и генерала Уварова. А заодно и еще многих других… Впрочем, у Михаила