- Ты собираешься отсосать мне, старик? Это тебя возбуждает, ты, гребаный пидор?
Я говорю:
- Джоуи выглядит бледным, Фил?
- Ублюдок выглядит так, будто провел ночь, обнимаясь с Дракулой.
- Значит, ему не помешает чутка цвета?
- Я бы так и сказал.
Первая работа для чикагской мафии, которую я выполнил, касалась костоправа по имени доктор Джозеф Вайншток. Док Джо продавал рецептурные бланки для мафии: пачки по сто бланков, на которых курьеры подделывали подписи и сбывали по двадцать-тридцать баксов за штуку. Фрикам и торчкам это нравилось, и афера приносила Доку Джо пару тысяч в месяц. Но он пожадничал и взвинтил цену. Братки уперлись. Док Джо пригрозил перенести свой бизнес в Ист-Сайд. Плохой ход. Они вызвали меня.
Руки врача - это его билет на ужин; что-то происходит с его пальцами, и он с таким же успехом может сжечь себе черепицу, потому что его практика обречена на провал. К тому времени, как я вошел в звукоизолированную комнату, пальцы Дока Джо были растопырены и прижаты к столу. Его рот был заклеен скотчем, нос был размазан по половине лица; выглядел как клубничное варенье, если бы не белые бугорки хрящей.
- Выведите его из игры, - сказал Марко Сорбетти.
Используя дрель "DeWalt" с переменной скоростью, я просверлил булавочные отверстия в ногтях Дока Джо, проведя по молочному краю каждой кутикулы. Затем я наполнил инсулиновую иглу карболовой кислотой и ввел ее в нежную плоть под эмалью. Раздалось сильное шипение, как при реакции пищевой соды и уксуса, за которым последовал едкий запах эмульгированной плоти. Пальцы Дока Джо ссохлись, затем почернели. Это было похоже на то, как сгорают спички. Он сломал большинство из них, судорожно сжимая U-образные зажимы. Mафиози были должным образом впечатлены. Теперь я - их Ответ.
Я открываю бутылку "Coppertone" и наношу кокосовое масло на грудь и руки Джоуи, пока его тело не заблестело, как яйцо в скорлупе.
- Это то, что тебе нравится, старый педик? Смазывать парней?
- Да, - тихо говорю я. - Вот так старые педики, вроде меня, и кончают.
Я открываю солярий. Восемь рядов ультрафиолетовых лампочек отражают свое тепло на мою кожу. Фил снимает наручники с Джоуи и подводит его. Парень улыбается.
- Эй, мне бы не помешал загар. Замутите мне загар, и я отправлюсь на Остров Фантазий. Эй, босс - самолет, самолет!
Фил сажает Джоуи на край солярия. Я становлюсь на колени и смотрю ему в глаза. Мне нужно, чтобы он понял, с кем он имеет дело. Я не монстр, не совсем, но мне на него плевать, и он должен это понять. Он должен знать, что я буду беспощадно его калечить, пока он не скажет мне то, что мне нужно знать. Если он этого не сделает, я буду смотреть, как он умирает.
- Еще раз: где грузовик?
Шкет зевает.
- Дай мне погреться на солнышке, старик.
Иногда я думаю, что если бы каждый делал то, что лучше для него, моя профессия стала бы излишней. Но мой опыт показывает, что люди редко действуют в своих собственных интересах.
Я кладу Джоуи, затем закрываю крышку и запираю ее парой замков "Swedge". Парень поет "California Dreamin" группы The Mamas & The Papas [62]. Приятный голос.
Фил достает колоду карт, и мы играем несколько раундов в покер. У меня остаются тузы и дамы, когда он побеждает меня фулл-хаусом; затем он подбирает пятерки на последней карте, чтобы побить мою старшую тузовую. Карты - отличный способ убить время; мы с Прицелом играли в джунглях Вьетнама, пока он не потерял свое непроницаемое лицо.
Полагаю, точнее было бы сказать, что ему оторвали непроницаемое лицо.
Прошло десять минут. Я проверяю парня. Он красный, как рак, но боль еще не зафиксировалась в его нервной системе.
- Закрой крышку, - говорит он. - Устраиваюсь поудобнее.
Я прижимаю палец к его плоти. Он оставляет пятно размером с десятицентовую монету.
- Послушай меня, - говорю я. - Мы с Филом идем на обед. Когда вернемся, я гарантирую, что ты скажешь нам, где грузовик. Так что почему бы тебе не запеть соловьем сейчас, прежде чем мне придется выскребать тебя из этой штуки лопаткой.
- Принесете мне фрикадельки, а?
Я закрываю и запираю крышку.
Мы выбираем "Honey’s", заведение с курицей и пиццей в трех кварталах к востоку. Мы садимся в баре, увешанном мерцающими рождественскими огнями, под баннером с надписью "ВЕСЕЛОГО РОЖДЕСТВА, ХА-ХА-ХА!" и заказываем кувшин "Шлитцa" [63].
Фил говорит:
- И как этот умник будет выглядеть, когда мы вернемся?
Я потягиваю пиво, размышляя.
- Ну, однажды я положил хот-дог в один из этих турбо-соляриев. Один час готовил его. Два часа, и он выглядел как вяленое мясо. Три часа - кожа для обуви. Через четыре он был практически пеплом.
- Господи, - говорит Фил. - Парень расколется?
- Он заговорит.
К тому времени, как мы допиваем напитки и возвращаемся в "Ловцы Cолнца", прошло почти два часа. Джо машет рукой перед лицом, когда мы входим.
- Жаришь там свинью, Ответ?
- Что-то вроде того.
Запах усиливается по мере приближения: тошнотворно-сладкая смесь жареного мяса, крови и кокоса. Фил прикрывает нос и рот вышитым носовым платком.
- Пахнет, как на гребаной клеевой фабрике.
Кровь сочится между швами солярия, тонкие дорожки, немного похожие на теплую смолу. Изнутри доносятся слабые царапающие звуки.
Я отпираю крышку и открываю ее. Парень в ужасном состоянии.
Его тело красное, как светофор, за исключением отдельных обугленных черных пятен. Джоуи... дымится. От него поднимаются аппетитные "перья", как от поверхности горячей ванны.
В агонии он открыл глаза. Ультрафиолетовый свет ослепил его: его глаза полностью налиты кровью, глаза альбиноса. Он бездумно дергается, пока я отключаю прибор. Его плоть дряблая, больше похожа на оболочку, чем на часть его тела. Она колышется, как пленка, которая образуется в неразмешанном супе.
- Боже, - говорит Фил, уставившись на извивающуюся тварь. - Они продают эти штуки? Люди ложатся в них... добровольно?
Парень протягивает мне