— Силы того мира, что ты знал, здесь действительно нет, — сказала ведунья, словно читая мои мысли. Она вернулась к столу и принялась толочь что-то в каменной ступе. — Здесь нет того яростного потока магии, что питал мир из которого ты пришёл. Но здесь есть другой — тихий, как жар углей под пеплом. Его не метают, как молнии. Его «слушают»…
— И чем же я теперь должен «слушать»? — голос мой звучал хрипло и скептически.
— Да ты уже всё это чувствуешь? Холод и жар от стен — дыхание дома. Шепот сада за окном. Ты думаешь, это просто ощущения? Это шепот. Ты был могущественным магом… почти богом… Асуром… Ты привык повелевать стихиями. Как же, потрясатель тверди… Но здесь им нельзя приказывать. Здесь их нужно услышать… и понять. А вместе с понимаем ты сумеешь проникнуть в саму суть… суть вещей… суть материи… суть самого мира!
Грималкин, свернувшись калачиком, мурлыкал, и его урчание казалось теперь частью этой странной симфонии дома.
— А что вообще со мной случилось? — Я потянул одеяло к подбородку — меня неожиданно пробил озноб. — Почему я опять стал старой и больной развалиной? Почему вернулся обратно, потеряв всю былую силу?
Ведунья повернулась ко мне, и в ее взгляде не было ни жалости, ни снисхождения. Была лишь спокойная, неумолимая ясность.
— Ты тот, чья душа, даже искалеченная и ослепленная, все еще способна услышать… И тот, кому мой многоуважаемый гость, — она кивнула на кота, — оказывает такое уважение. — Разве это не говорит о какой-то твоей ценности? Даже сейчас?
Я замолчал. Она была права. Грималкины не станут просто так тащиться через миры за первым встречным. Даже за своим бывшим хозяином. Значит, во мне было что-то, чего я сам в себе пока не видел и не чувствовал.
— Что же мне теперь делать? — спросил я уже тише, и в этом вопросе было не отчаяние, а робкая, едва зародившаяся надежда.
— Выздоравливать, — просто ответила ведунья. — Учиться чувствовать мир вокруг не как грубую материю, а как живую ткань. А там… посмотрим…. — Она снова улыбнулась своей мудрой, чуть насмешливой улыбкой. — А пока — отдыхай. И слушай. Это самое сложное! Это — самая первая ступень.
Я откинулся на подушки, закрыл глаза и попытался сделать то, что сказано. Не думать. Не анализировать. Не тосковать по утраченному. Просто слушать. Слушать ровное мурлыканье кота. Скрип половиц под легкими шагами ведуньи. Далекий шепот листьев за окном. Гудение старого дома, похожее на песню.
И понемногу хаос в душе начал утихать, уступая место странному, новому чувству — не силы, а принадлежности. Я был здесь не случайным путником, заблудившимся на самом краю мира. Я был… гостем. Возможно, даже учеником.
И это было куда страшнее и интереснее, чем любая магия, которую я знал прежде. Я лежал с закрытыми глазами, погруженный в эту новую, непривычную тишину, которая на самом деле была наполнена звуками. Это было похоже на настройку слуха. Я отфильтровывал привычный шум — собственное дыхание, биение сердца — и постарался услышать то, что скрывалось под ним. И мир начал отвечать.
Скрип половиц был не просто скрипом сухого дерева. Он был похож на усталый вздох старого существа, которое несет на себе тяжесть многих лет. Шепот за окном действительно складывался в слова, не человеческие, а скорее, ощущение слов — «спать», «ветер», «дождь». Мурлыканье Грималкина вибрировало не только в воздухе, но и, казалось, резонировало с чем-то глубоко внутри меня, убаюкивая панический страх и настраивая душу на новый лад.
Я даже не заметил, как уснул. Мой сон был глубоким и без сновидений, как погружение в темные, теплые воды родного источника. Впервые за долгое время я не видел во сне ни вспышек былого могущества, ни ужасов вернувшейся немощной старости.
Меня разбудил запах. Не горький настой, а дразнящий, аппетитный аромат тушеных овощей, щедро сдобренных пряными травами. Я открыл глаза. В хижине горел огонь в печи, и над ним висел котелок. Ведунья помешивала в нем варево деревянной ложкой на длинной рукояти. Грималкин сидел рядом, следя за процессом с невероятным вниманием, его хвост нервно подергивался.
— Время подкрепиться, — сказала она, не оборачиваясь. — Голод — тоже часть целительства. Но нельзя слушать мир с пустым желудком.
Она налила густую похлебку в глубокую миску и поднесла мне. Это была простая еда — овощи, зелень, немного крупы и мяса, но на вкус она показалась мне пищей богов. Каждый глоток возвращал меня к жизни лучше любого зелья.
— Спасибо, — прохрипел я, чувствуя, как сила по капле возвращается в мой ослабленный организм.
— Не благодари. Вселенная дает то, что необходимо. Моя задача — лишь правильно это приготовить, — она уселась напротив на лавку и принялась за свою порцию. — Ну, что, бывший Асур? Немного прояснилось в голове?
Этот «титул», которым она меня назвала, прозвучал как эхо из другого времени. Но сейчас он не вызывал ни гордости, ни боли. Он был просто констатацией факта, как кузнец, пахарь, человек или бог.
— Прояснилось, что ничего не прояснилось, — честно признался я. — Но паника ушла. Осталось… любопытство.
— Это хорошее начало, — кивнула она. — Любопытство — первый шаг к познанию, как самого себя, так и окружающего мира.
Грималкин, утолив свой интерес к кухне, запрыгнул ко мне на кровать и устроился на коленях, своим теплом согревая мои холодные ноги.
— Она права, мессир, — промурлыкал он. — Вы всегда были чересчур… шумным. Все эти вспышки света, грохот молний, орды некросозданий… Здесь это не работает. Здесь нужно быть тихим, незаметным. Как я, когда выслеживаю мышку.
Я невольно улыбнулся. Сравнение моего былого могущества с кошачьей охотой было поразительно точным.
— И что же я должен «выслеживать»?
— Себя, — вместо кота ответила ведунья. — Ты ищешь вовне то, что потерял внутри. Ты сражался с миром, пытаясь подчинить его себе, победить, принудить к послушанию, быть проводником твоей воли. Теперь мир предлагает тебе договор. Но чтобы его заключить, нужно сначала узнать, кто ты есть без всех своих «молний» и рангов одарённого.
Она встала и, подойдя к окну, распахнула ставни. В хижину ворвался поток свежего, прохладного воздуха, пахнущего садом и сырой землей.
— Скоро гроза, — сказала она. — Первая в твоей новой жизни. Послушай ее. Не как повелитель стихий, а как простой наблюдатель. Услышь, о чем поет дождь. Узнай, что рассказывает ветер. Считай это первым уроком.
Вскоре небо действительно потемнело, затянулось тяжелыми свинцовыми тучами. Первые капли упали на высохшую землю, и вскоре дождь мерно забарабанил по крыше. Я закрыл