«Ангел пролетел», — почему-то подумал Шумаков, а вслух сказал, и не сказал, а загремел даже:
— Ты? Зачем ты с капельницы пакет сняла?
— Так больной же… умер. Я и сняла. Мне Лебедев сказал, что капельницу заберет, потому что в третьей палате держалка отвалилась, и я ему эту освободила. А пакет здесь выбросила… потому что…
— Ну?
— Не кричи, Дмитрий, — распорядилась Нонна Васильевна. — Муж ей позвонил. Она с пакетом прямо сюда и прибежала, к телефону. Он в полярной авиации служит и вернуться должен был только в феврале. А он прилетел. Сюрприз сделал. Вот она к нему и помчалась как полоумная. Вернулась и всем конфеты свои пораздавала, из подарка. На радостях.
Шумаков шумно выдохнул.
— А мне почему не сказала? Наврала, что за булкой ходила?
— Да вы же всегда громче всех кричите, что на работе никаких личных дел, — пробормотала Маша и всхлипнула.
— Как тебе скажешь, когда ты у нас — гроза! — поддержал Глеб. — Я тебя сам боюсь. К Шурке на свидание чуть не в окно лезу, черт!.. На тебя попадешь — мало не покажется!
Шумакову стало еще хуже, чем было.
— Значит, ты сняла пакет, когда он уже умер?! И никакой другой не ставила?
Маша посмотрела на него сочувственно и с некоторым подозрением, как на ненормального:
— А… зачем ему ставить, если он… умер уже?
Все разом зашевелились, словно выдохнули, и опять замерли. Нонна держала перед собой бутылку с шампанским как брандспойт.
— Давайте дернем по глотку, — предложил Глеб, вышел из-за Нонниной спины и шлепнул на стол, рядом со злополучным пакетом, полбатона толстой вареной колбасы в целлофановой обертке, — пусть у нас до праздников больше никто не помрет!
— Он умер просто потому, что умер, — в ухо Шумакову сказала Нонна Васильевна и поставила наконец свою бутылку. — Не переживай ты так, Дмитрий!
Когда он скатился с крыльца, черная «Хонда» уже стояла неподалеку. Снег сыпался, падал на капот и медленно таял. Катя Рождествина сидела на корточках рядом с передним колесом и гладила по голове давешнего пса. Пес был здоровый, худой, со свалявшейся, как будто лишайной, шерстью.
Шумаков поскользнулся на ступеньке, чуть не упал, она подняла голову и посмотрела на него.
— Он пришел поздороваться, — сказала она про пса. — Про жизнь рассказать.
— Рассказал? — спросил Шумаков глупо.
Она кивнула. Ее замшевая перчатка с тонкой золотой цепочкой на запястье была в мокрой собачьей шерсти.
Ветер налетел, приналег, пес зажмурился и отвернулся.
Катя поднялась и посмотрела на Шумакова.
— Вы хотели меня видеть? Что-то случилось?
— Ничего не случилось, — выпалил Шумаков, ужасаясь тому, что говорит, — просто я хотел сказать вам, что ваш дед был чудесный человек. Изумительный.
Катя погладила подсунувшуюся собачью башку.
— Это точно, — сказала она задумчиво. — Вы только за этим меня позвали?
Шумаков кивнул.
В жизни не попадал в такие идиотские положения.
Пес переступил передними лапами. Совсем замерз, наверное.
— Поехали? — вдруг спросила Катя Рождествина, телевизионная ведущая. — Вы мне поможете его вымыть. На маму никакой надежды, и живет она далеко.
— Кого… вымыть? — не понял Шумаков.
— Его. — И она кивнула на пса. — Смотрите, какой грязный! Как же он будет в квартире жить?
— Вы хотите?..
— Его зовут Гриша, — торопливо перебила Катя. — По-моему, именно так его и зовут. Как вы думаете?
Шумаков посмотрел на пса. Пес посмотрел на него и вильнул хвостом со слабой надеждой.
— Пожалуй, — согласился Шумаков. — Пожалуй, Гриша.
— Ну уж точно не Вася, — заключила Катя и открыла дверь в салон своего джипа. — Садитесь.
Под самый Новый год метель опять разгулялась, и радостно было думать, что праздник уже наступил и можно никуда не спешить и валяться хоть до завтрашнего вечера. И на дежурство Шумакову только третьего числа — вот когда!
На елке вздрогнул и тоненько прозвенел колокольчик.
— Ангел пролетел.
— Ты в них веришь?
— А ты нет?
Он пожал плечами.
— Я не знаю.
— Почему?..
— Не знаю, и все тут. Я же врач. И некрещеный даже. Мать в церковь ходит, ставит свечку за меня, а я так… Фома неверующий.
— А я верю в ангелов, — помолчав, сказала она с убежденностью, которая его насмешила. — Особенно на Рождество. Знаешь, я как-то чувствую, что они где-то близко.
Он завозился, свесился с дивана и стал шарить по полу. На ковре должны валяться джинсы, а в них должны быть сигареты. Ему очень хотелось курить, а вставать не хотелось. Он шарил, и под руку ничего не попадалось, а потом попалось холодное, мокрое и мохнатое.
— Фу!.. — сказал он мокрому и мохнатому. — Фу, на место!..
Горячий и влажный язык немедленно облизал ему физиономию, пес радостно задышал прямо в лицо, и Шумаков быстрым коротким движением погладил лобастую башку, а потом оттолкнул.
Ему не хотелось, чтобы Катя видела, как он гладит. Он боялся показаться сентиментальным.
Погладив, он подтянулся и вернул себя на диван.
Она деликатно зевнула и спросила:
— Что ты там копался?
— Сигареты искал.
— Нашел?
Он помотал головой, уверенной рукой взял ее за шею и притянул к себе. Она прилегла и задышала, как давеча пес Гриша. Вот только облизывать его не стала, а, наоборот, вывернулась из-под руки и спросила:
— Принести тебе сигареты?
— Да ладно.
— Да не ладно! Ты же хотел!
— Ну хотел, но это же не значит, что ты должна за ними бегать!
— Почему? — Она выпростала ноги из-под одеяла, выражая немедленную готовность бежать куда угодно. Для него. Просто потому, что ему чего-то захотелось.
Сигарет, к примеру.
Он поймал ее за руку, уложил обратно в душистое и сухое тепло их общей постели и прижал покрепче.
Она некоторое время будто еще порывалась мчаться исполнять любое его желание, а потом притихла.
На елке вздрогнул и тоненько прозвенел колокольчик.
— Ангел пролетел, — сказала она.
Он лежал и думал: «Неужели мне так повезло? И неужели все это на самом деле так просто?»
Она лежала и думала: «Как мне повезло. Господи, спасибо тебе, кажется, вправду повезло!»
Пес лежал и думал: «Вот повезло-то. А еще и ужинать будем!»
Ангел летал и думал: «А мне-то как повезло! Работа была несложной».
Елена Бриолле
Подарок к смерти
Особняк де Вильре
Прозрачное небо к семи часам налилось темной синевой, и теперь снег хлопьями заметал город Люс. На фоне горных пиренейских хребтов город выглядел как каприз людей, которые решили остаться здесь вопреки логике природы. Однако жители привычно отстаивали свое право на жизнь в горах, и сегодняшним вечером в каждом окне мерцали свечи