Короче, сижу я рядом, смотрю сначала на мальчишку, потом на солнце, которое в самом зените, и понимаю, что если буду продолжать деликатничать, то могу так просидеть до вечера. Так что в конечном счёте я с сожалением начинаю покашливать, чтобы парень пробудился. Сначала этак деликатно, а потом, увидев, что он не реагирует, кашляю уже громко, в полную силу. Ну тут уж, понятное дело, любой проснётся.
— Что? Что такое? — спросонья кричит он.
Я дружелюбно улыбаюсь, чтобы его успокоить.
— Всё хорошо, — говорю я. — Привет тебе, Персей!
— Привет! — настороженно отвечает юноша. — Откуда ты меня знаешь? Мы разве встречались?
— Нет, мы не встречались, — по-прежнему тем же дружелюбным тоном отвечаю я. — Но я тебя знаю. И о тебе тоже всё знаю.
— Это как это? — удивляется Персей. — Ты кто такой, всезнайка?
Я делаю небольшую паузу, прежде чем ответить. Мне важно, чтобы до мальчишки как следует дошло, с кем он имеет дело.
— Я Гермес, посланник богов, — скромно опустив глаза, говорю я. — Слыхал обо мне?
И, само собой, поглядываю на него, чтобы увидеть, какое впечатление на парня произвело моё имя. Вижу, что всё в порядке — произвело.
— Слыхал, конечно, — отвечает Персей. — И какие же боги тебя послали?
— Ну, если быть точным, — снова улыбаюсь я, — то послал меня один бог — Зевс, твой отец.
— Мой отец?
Я вижу, что мальчик искренне удивлён.
— У меня нет никакого отца, — говорит он.
— Как это нет? — возражаю я. — Разве мама тебе не говорила, как ты был зачат?
Персей усмехается и чешет небритый подбородок.
— Если ты про эту историю о золотом дожде, — немного грустно говорит он, — то да, я не раз её слыхал. Я тебе больше скажу. Когда я был маленький и за окном начинался дождь, я выбегал на улицу, потому что думал, что это он, папа, что он сей час возникнет из этого дождя, возьмёт меня на руки, скажет что-нибудь важное… Особенно я волновался, если в этот момент выходило солнце и окрашивало дождевые капли в золотистый цвет. В небе появлялась радуга, и всё это просто сводило меня с ума! Только всё это были совершенно бессмысленные переживания. Никакой дождь не может взять тебя на руки, каким бы сильным он ни был. Он только слёзы может вызвать. И однажды, наплакавшись вдоволь, я решил, что с меня хватит. Больше никакие радужные дожди меня не интересуют. У меня это поливание холодной водой сверху вызывает только раздражение, больше ничего.
Я с интересом слушаю этот искренний монолог. Мне даже становится немного жаль этого бедного юношу.
— Понимаю тебя, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более сочувственно.
Но на Персея это не производит впечатления.
— Сомневаюсь, — реагирует он на мои слова и с некоторым вызовом смотрит на меня своими чёрными выразительными глазами. — Ты что, тоже ни разу не видел своего отца?
— Ну почему, — благодушно отвечаю я. — Тыщу раз и видел, и слышал.
— Ну тогда и не говори, что понимаешь, — резко заявляет Персей.
И после короткой паузы добавляет:
— Мы с тобой разного роду-племени.
— Не совсем, — мягко возражаю я. — То есть тут ты сильно ошибаешься.
— В каком смысле? — явно не понимает парень.
— В самом прямом, — улыбаюсь я его наивности. — Мы с тобой единокровные братья. Зевс ведь и мой отец тоже.
— Да неужели? — поражённо смотрит на меня Персей. — Так ты сын Геры? Не знал.
— Нет, дорогой братец, я сын одной из сестёр-плеяд — Май и, — поправляю его довольно деликатно. — Самой красивой из них, между прочим.
Персей смотрит на меня примерно минуту, что-то соображая, а потом неожиданно разражается смехом.
— Ах, вот оно что. Стало быть, у папеньки есть ещё один внебрачный сынок? И что, скажи мне, ты тоже произошёл от дождевых капель? Наш папаша применил свой коронный трюк?
Я усмехаюсь про себя и по-прежнему пытаюсь найти общий язык с задиристым юнцом.
— Нет, — отвечаю миролюбиво, — всё было сделано самым обычным традиционным способом.
— О, это другое дело, — саркастически замечает Персей. — Никакой льющей ся сверху холодной воды, никаких золотых капель, всё живое и настоящее! Рад за твою красивую маму. И что же привело тебя ко мне, братец? Чего это вдруг папа вспомнил обо мне, спустя столько лет? Если, конечно, это действительно мой папа.
Меня начинает немножко раздражать его фамильярный тон, но я давлю в себе это непродуктивное чувство. Главное, выполнить данное мне поручение.
— Можешь не сомневаться, — заверяю новоявленного родственника. — Я даже улавливаю некоторое сходство. Да, видишь эту ямочку на подбородке? Она у нас у всех одинаковая.
Мой довод внезапно меняет настроение парня. Он ощупывает свою ямочку и растерянно переспрашивает:
— Вот как?
— Именно, — киваю я и поочерёдно дотрагиваюсь сначала до его подбородка, а потом до своего. — Это наш фамильный знак, если можно так выразиться.
— Что ж, звучит довольно убедительно, — нехотя соглашается юноша. Я понимаю, что лёд сломан и можно перейти к делу.
— Уверяю тебя, это так и есть, — говорю я и похлопываю его по коленке. — Персей, ты не должен обижаться на нашего отца. Он действительно не мог часто видеться с тобой…
— Что значит — часто или нечасто? — пожимает плечами мой славный братец. — Он вообще меня никогда не видел.
— Ну да, это я и хотел сказать, — объясняю я этому малоразвитому юнцу. — Просто ты должен понимать, что наш папа страшно занят, на нё м огромная ответственность, он всё — таки повелитель мира, громовержец… Это тебе не что-нибудь, за всем надо постоянно следить, всё контролировать… Нужно в правильное время и в нужном месте посылать гром и молнии…
Персей, вроде до этого момента слушавший меня довольно внимательно, вдруг морщит лоб и поднимает кверху указательный палец.
Я замолкаю и жду, что он скажет.
— Извини, прерву тебя на секунду, — стараясь быть вежливым, говорит мальчик. — То есть это, конечно, очень впечатляет, ну, всякие там громы и молнии, но мне всё — таки интересно, много у нас с тобой ещё братьев и сестёр? Просто чтобы лучше понимать, какая у папы занятость и ответственность.
Я, признаться, не ожидал от него такой едкой тирады, братец даже начинает мне нравиться.
— Смотрю, палец тебе в рот не клади! — усмехаюсь я. — А ты возмужал, Персей!
— Палец мне вообще ни в какие места класть не надо! — с ходу заявляет парень. — Думаю, мне это не понравится.
Я мысленно ему аплодирую. А он, оказывается, совсем неплохой полемист.
— Ну так продолжай, чего там хочет