С третьей волной сложнее, потому что здесь мы уже не просто пытаемся хоть немного облегчить жизнь женщин с финансовой и политической точек зрения, а пытаемся понять, каково это – быть женщиной. Я – женщина, если люблю готовить, хочу растить детей, а также поддерживать мужа? Я – женщина, если люблю розовое, куклы и сказки со счастливым концом? Я – женщина, если у меня есть матка, яичники, грудь и я могу выносить и родить ребенка? А если у меня ничего из этого нет? Что, если у меня пригорает все, что попадает на плиту; вместо кукол я играла в детстве в конструкторы; а завести детей у меня не выйдет по медицинским причинам никогда? Остаюсь ли я все еще женщиной? Третья волна феминизма разбирается с понятием «гендер». Гендер – это набор социальных и культурных норм, которые формируют идею о «женственности» или «мужественности» [90]. Получается, если все, что нас учило о том, как быть женщиной, – лишь очередные социальные правила, меняющиеся от страны к стране, от поколения к поколению, тогда, может быть, мы сами, каждая сама для себя, сможем определить, что значит быть «настоящей» женщиной? Намеренно беру слово «настоящая» в кавычки, потому что вы же не вещь, чтобы быть поддельной или «ненастоящей». И вообще, кажется, что все, кто пытаются бросаться категориями «настоящая женщина», видели женщин лишь в книжках или издалека.
В чем существенная разница между первой, второй и третьей волной феминизма? Как бы грустно это ни было, но в серьезности отношения к ним. Сейчас нам очевидно, что у всех должно быть право голоса и право на работу, хотя 100 и даже 50 лет назад это не было таким очевидным. Но в 1980–1990-х годах приходит третья волна феминизма, движение становится очень разнонаправленным. Феминизм и раньше не был уж совсем однородным, но теперь появляются ответвления движения, которые занимаются проблемами разных женщин: например, женщин-мигранток, женщин, которые живут в стране, где не являются представителем титульной (самой большой или самой представленной) национальности, женщин с инвалидностью или женщин, находящихся на грани бедности. Вторая волна феминизма была сконцентрирована в основном на белых женщинах среднего класса. Так, Бетти Фридан в книге «Загадка женственности» размышляла преимущественно о тяжелой доле домохозяек в пригородах США [91]. Это не плохо и не хорошо, просто вторая волна значительно отличалась от третьей.
Из-за такого разнообразия может казаться, что феминизм противоречит сам себе. Кстати, такое я слышу и сейчас. Хотя то, что сказала одна феминистка, может относиться, а может и не относиться ко всем остальным. Но третья волна предлагает больше разнообразия мнений. Говоря о том, что феминистки могут быть разными, в том числе и теми, кто ходит всегда в розовом, с маленькой собачкой подмышкой. Но нужен ли до сих пор феминизм?
Мы сейчас переживаем четвертую волну феминизма, которая началась примерно в 2012 году – не будем о ней говорить слишком подробно. Но наверняка вы были частью начала нового витка: как минимум читали или рассказывали истории о пережитом насилии под хештегом #MeToo или #ТыНеОдна, знаете о том, что быть женщиной непросто, а быть женщиной без ноги или не с тем разрезом глаз в придачу – сложно втройне. Сейчас мы стараемся посмотреть на мир по-новому: не требовать от девочек быть тихими и покорными; не использовать изображения женщин в купальниках как универсальную рекламную приманку для любых товаров; не терпеть домогательства на учебе, работе или дома. Нам предстоит еще много работы! Но если вы читаете эту книгу, значит, мы есть друг у друга и мы не одни.
Но вернемся к фильму. Мы видели столкновение Энид и Эль – почему? Энид – представительница второй волны и, как мы уже отметили, в тот момент было не слишком много разнообразных течений, поэтому, если ты не похожа на нее, ты не с ней. Энид выглядит андрогинно, использует маскулинные жесты, например, в качестве жеста дружелюбия бьет другого персонажа кулаком в плечо и достаточно ярко заявляет о своих интересах и «феминистичных» взглядах. Если бы женщины в середине XX века не были таковы, то им было бы сложнее попасть на работу, в мир мужчин. Вероятно, из-за этого женские деловые костюмы 1970-х годов практически пародировали мужские, например, добавляя объемные наплечники, чтобы фигура офисной сотрудницы выглядела солиднее.
Третья волна более расслабленная, как минимум потому, что ситуация для женщин по всему миру действительно улучшилась. Героиня «Блондинки в законе» не заявляет себя как феминистку и внешне не походит на Энид, но она придерживается всех идей, которые важны для женского движения: идея равенства всех женщин вне зависимости от их особенностей и происхождения, расширение возможностей для девушек в образовании, науке и работе; отказ от патриархальных ожиданий и попыток вписаться в образ «настоящей женщины». Да, пусть Эль можно отнести к англоязычному определению girly – сейчас мы бы назвали ее «чикулей», как раз в духе нулевых. И пусть она и выглядит конвенционально привлекательно: длинные волосы, худоба, облегающие наряды – разве феминизм не про то, чтобы дать женщинам выбор?
Когда-то на 8 Марта я читала лекцию о женском движении, и вместе со слушательницами мы вывели собственный термин для тех, кто не знает, к какому конкретно течению феминизма себя отнести или по каким-то причинам пока не готовы назвать себя феминистками, но поддерживают базовые идеи о свободе и равенстве для женщин. Мы назвали это «естественный феминизм» – который не требует ничего, кроме здравого смысла и ощущения себя женщиной, одной из многих. С тех пор я искренне люблю это определение, а нам пора переходить к фильму.
От девы в беде к юристке в зале суда
Никакого бы фильма не было, если бы не любовный конфликт. Фраза «Ты бросаешь меня, потому что я… БЛОНДИНКА?» разлетелась по интернету и остается культовой до сих пор. История стара как мир: есть милая добрая девушка, которая хочет замуж, а герой-любовник-негодяй уходит к другой или не хочет жениться. Наша отечественная «Бедная Лиза» Карамзина в такой сложной жизненной ситуации пошла бы топиться, но, к