Разумеется, все ожидали главного представления – когда в огромный костер будут брошены Семеро Чучел. Он вновь вспомнил о груде поддельных книг. В нос ударил запах керосина, и он увидел, как вспыхнул огонь, и отблески искрящегося пламени отразились в тысячах глаз. Зрители одобрительно гудели и хлопали в ладоши. С каждым чучелом, брошенным в огонь, аплодисменты становились все громче, и, когда последнее чучело поглотило пламя, наступило всеобщее очищение. Люди снимали свои яркие одежды, стирали грим с лиц и пели гимны Революции, радуясь возрождению своей великой цивилизации.
Правительство уже давно полагалось на этот ритуал, и каждый год он вновь и вновь укреплял веру людей в принципы Нового мира. Теперь он знал, что настоящие книги не сжигали в торжественной обстановке – они тихо сгорали в нескольких километрах от официального места проведения сожжения, на грунтовой площадке перед странным пирамидальным сооружением, где находился Лабиринт. Вновь и вновь он размышлял о способности Правительства создавать аллегории и вести себя так, будто эти аллегории реальны. И порой эти мысли заводили его настолько далеко, что он начинал задумываться, не верит ли само Правительство в силу воображения – даже больше, чем Сопротивление.
Пусть сгорят и те, и другие – и Правительство, и Сопротивление, главное, чтобы ему вернули его дочь.
Он подъехал к грунтовой площадке напротив Лабиринта, на этот раз не было причин прятаться. Он припарковался у главного входа и прошел мимо рабочих, разжигавших костер перед зданием. Повсюду воняло керосином, он увидел бригаду из Ведомства по Делам Цензуры и рабочих из транспортной команды, они складывали книги в пирамиду, готовясь к сожжению. Рабочие вопросительно посмотрели на него. Он сказал, что он – Инспектор книжного магазина, который донес на последнюю партию книг.
– Десять тысяч наименований, – сказал он. – Я хотел заехать на склад. Посмотреть, как идут дела.
Мужчины пожали плечами и вернулись к укладке книг. Никто не потрудился указать ему дорогу в подвал, как будто это было нормально, что он сам знает, куда идти. Я добропорядочный гражданин, вне всяких подозрений. Я могу дать Системе кулаком между глаз и все равно останусь незамеченным. Он вошел в парадную дверь, прямо перед камерами наблюдения. В это время Систему обычно не взламывают – он знал это, – никто не стал бы стирать его лицо с записей. Но это было неважно. Он мертв, он опустошен, и ему нужно попасть в Лабиринт, затеряться там, чтобы больше не чувствовать этой боли.
6
В узком проеме между толстыми колоннами книг и вавилонскими башнями фолиантов он улегся на спину и закрыл глаза, ожидая, когда Лабиринт начнет действовать. А что, если ничего из того, что с ним случилось, не произошло бы? Прокручивая в голове эту историю, он не нашел ни одной главы, о которой бы не пожалел. Его охватила мания поиска смысла, и он не мог остановиться. Как бы все изменилось, если бы он не начал читать?
– Эй, начальник!
Это был тот самый голос: хриплый, надтреснутый, доносящийся откуда-то из-за книг. Открыв глаза, он поднял голову. Перед ним стоял Хранитель Лабиринта.
– Что ты наделал? – закричал он.
Лицо смотрителя было красным, глаза налились кровью, а ноги, разумеется, были босыми. Его головной убор был накинут на плечи, а рубашку он не застегнул, так что оказались видны его живот и нижнее белье. Хранитель всегда был странным парнем, а сейчас он еще был явно расстроен. Инспектор не знал, что сказать, – то ли извиниться перед Хранителем, то ли накричать на него? Он ждал, что Лабиринт заглушит его боль, он надеялся, что тут он сможет раствориться, но Хранитель продолжал расспросы.
– Что ты здесь делаешь?
Инспектор опустил голову вниз, помолчал немного, закрыл глаза и ответил:
– Я отдыхаю.
Услышав это, Хранитель вдруг зарычал и набросился на посетителя. Вцепившись в его рубашку, Хранитель стал трясти его и ударил головой об пол.
– Ты предатель! Ты донес на нас!
Комната закружилась. Инспектор успел схватить Хранителя за края его расстегнутой рубашки и прорычал ему в лицо:
– Если ты не замолчишь, я сдам и тебя.
– Ты предал книги.
– Это книги предали меня!
– Ты предал хозяйку книжного магазина.
– Будь она проклята.
– И Джеппетто – ты предал старика!
Он был ошеломлен:
– Как ты сказал?
– Я сказал, что ты предал…
– Ты сказал Джеппетто? Так его звали?
– Братец, ты и правда настолько глуп?
Он отпихнул Хранителя, вскочил и побежал по узким тропинкам между книжных башен. Одно помещение переходило в другое, и казалось, этому не будет конца. После множества поворотов он добрался до металлической лестницы в углу Лабиринта и поспешил наверх. Хранитель побежал за ним, крича: «Что случилось?» Инспектору нужно было знать, куда рабочие дели партию книг, которые он конфисковал.
– Мне нужны мои книги!
– Какие книги?
– Те, что привезли сегодня. Где они?
– Иди за мной, – бросил Хранитель и подвел его к куче коробок и черных пластиковых пакетов. – Вновь прибывшие, – глухо сказал он. Инспектор склонился над пакетами, зубами разрывая их в поисках той книги, того имени. Вот она. «Приключения Пиноккио».
Он открыл первую страницу и увидел картинку, на которой был изображен старый столяр, занятый изготовлением деревянной куклы-мальчика. За его спиной, на стене, висела дюжина часов. Тыча пальцем в найденную им картинку, Инспектор начал хихикать. Неужели ребенок знал об этом с самого начала? Он зашелся истерическим смехом.
– Я понял! Я понял! – выкрикивал он, смеясь до тех пор, пока не заломило в ребрах. Тогда он на секунду успокоился и, скрестив руки на животе, наклонился вперед, ему показалось, что кишки вот-вот вывалятся наружу. А потом он застонал. Он стонал, и смеялся, и плакал.
– Брат? Ты в порядке? – прошептал Хранитель.
Услышав голос Хранителя Лабиринта, Инспектор поднял голову и захохотал. Затем он вскочил и бросился между колоннами книг, сбрасывая на ходу одежду. Рубашка, брюки, ботинки, носки, нижнее белье – все это он подбрасывал в воздух с воплем: «Будь ты проклят, старик! Будь ты проклят!»
– Совсем свихнулся, – пробормотал Хранитель.