Его прервал телефонный звонок. Он посмотрел на экран, и его лицо напряглось. Отойдя в дальний угол палаты, он ответил. Но женщина на том конце провода кричала так громко, что я, даже не желая того, слышала обрывки фраз.
— … опять забыл! Ты сыну обещал!…когда ты деньги пришлёшь⁈ Сегодня положенный день!…я тебя предупреждаю, я на алименты подам, тогда по-другому запоёшь!
Слово «алименты» ударило меня как разряд тока. Алименты? Их платят после развода. Значит, он не женат? Он разведён?
Мне стало невероятно стыдно. Я оттолкнула его, потому что считала изменщиком, а он, оказывается, просто отец, которого донимает бывшая жена. И вся его грусть, и тот прежний звонок, который я тоже случайно слышала… всё встало на свои места.
Он закончил разговор, выглядя совершенно измотанным, и повернулся ко мне.
— Простите, это… рабочие моменты, — смущённо сказал он.
Я смотрела на него, и моё сердце наполнялось неловкостью и сочувствием. Мне так хотелось извиниться за своё поведение в кондитерской, но я промолчала, не зная, как начать этот разговор.
* * *
Неожиданный перерыв в работе, навязанный сотрясением мозга, оказался на удивление плодотворным. Лёжа в больничной палате, я листала на телефоне объявления о съёмных квартирах. Больничная тишина, нарушаемая лишь шаркающими шагами санитарок и приглушёнными голосами из коридора, давала возможность трезво, без истерик, оценить своё положение. Я отобрала три варианта в спальных районах, далеких от центра, но зато с адекватной ценой. Один из них вызывал у меня наименьшее отторжение. «Сойдёт на первое время», — с горькой решимостью подумала я, отправляя запрос агенту.
Игорь Петрович, привезший меня в больницу, тогда же, извинившись, быстро удалился, сославшись на неотложные дела. В его поведении не было и тени того тепла, что сквозило в кондитерской за чаем. Либо он действительно был завален работой, либо наша неудачная сцена с поцелуем окончательно охладила его интерес.
Второе казалось более вероятным, и от этой мысли на душе скребли кошки. Я поймала себя на том, что жду его звонка или сообщения, и тут же зло отругала саму себя: «Нужна ты ему! Очнись, Олеся. У него своя жизнь, в которой тебе нет места».
К вечеру, когда голова перестала раскалываться от каждого движения, я наконец спохватилась. Моё внимание привлекла больничная тумбочка, на которой лежала моя сумочка. Я отчетливо помнила, как собиралась у поставщика, как ехала в кондитерскую… А дальше удар, невнятные крики, сильные руки, вытаскивающие меня из смятого салона, и полуобморочное состояние. А ключи? Где ключи от моей, недавно вернувшейся ко мне, машины?
Сердце упало. Я лихорадочно потянулась к сумке, расстегнула её и принялась вытряхивать содержимое на одеяло: паспорт, кошелёк, связка ключей от кондитерской, телефон, помада… Но знакомого брелока-клубнички, который я так радостно получила обратно, нигде не было. Я перетрясла все карманы — пусто.
Холодная паника начала подбираться к горлу. Машина! Моя единственная материальная опора, моё средство к существованию! Где она? Её могли эвакуировать, угнать, разобрать на запчасти!
Я снова и снова прокручивала в голове моменты после аварии. Ключ был в зажигании. Я его точно не вынимала. Значит, это сделал кто-то другой. Игорь Петрович или его верный Борис.
Рука сама потянулась к телефону. Пальцы дрожали, когда я листала контакты в поисках номера, который уже успела сохранить. «Игорь Петрович». Набрала. Гудки были долгими и мучительными.
Наконец, он ответил. Но не тем мягким, бархатным голосом, каким говорил о торте, а резким, деловым, отстраненным.
— Слушаю.
— Игорь Петрович, это Олеся Арсентьева, — начала я. — Я хотела спросить…
Он не дал мне договорить.
— Это срочно? Мне не совсем удобно говорить. На совещании. Давайте я перезвоню вам позже.
На заднем фоне слышались оживленные, строгие мужские голоса, стук клавиатуры.
— Хорошо… — прошептала я, но он уже сбросил вызов.
Обида, горькая и едкая, подступила к горлу. «Позже». Это «позже» так и не наступило. Ни вечером, ни на следующее утро. Тишина с его стороны была красноречивее любых слов.
«Ну конечно, — ехидничал внутренний голос. — Испугался ответственности? Или просто наигрался в благодетеля и потерял интерес?»
На утреннем обходе врач, молодой и уставший, осмотрел меня, постучал молоточком, посветил в глаза фонариком и благосклонно изрек:
— Состояние стабильное. Симптомы сотрясения купированы. Можем выписывать. Но рекомендую покой ещё пару дней и, само собой, к неврологу.
Я кивнула, уже мысленно составляя список дел: вызвать такси, доехать до кондитерской, разобраться с машиной… Силы были на нуле, а предстояло сделать ещё так много.
Я уже собрала свои нехитрые пожитки, получила на руки выписку и собиралась открыть приложение такси, когда дверь в палату тихо открылась.
На пороге стоял он. Игорь Петрович. В том же строгом костюме, что и вчера, но на этот раз без галстука. Под глазами залегли тёмные тени, выдававшие бессонную ночь или тяжёлый труд.
— Вы уже готовы? — спросил он, его взгляд скользнул по моей сумке.
Я замерла с телефоном в руке, не в силах скрыть удивление.
— Что вы здесь делаете? — прозвучало глупее некуда.
Он слегка улыбнулся, и в уголках его глаз на мгновение обозначились лучики морщин.
— Как что? За вами приехал. Вас же выписали?
— Зачем? — не смогла я удержаться от следующего глупого вопроса. Я чувствовала себя неловко, вспоминая наш последний разговор и его последующее молчание.
Уголки его губ дрогнули в легкой, почти невидимой улыбке.
— А вы предпочитаете на такси ехать? В вашем-то состоянии.
— Ну… — я запнулась, чувствуя, как краснею. — В идеале было бы на своей машине поехать, да вот только я даже не знаю, где она сейчас. Кстати, я именно по этому вопросу вам вчера и звонила. Вы так и не перезвонили.
Признание вырвалось само собой, с ноткой упрёка, о котором я тут же пожалела. Кто я такая, чтобы предъявлять ему претензии? Он и так сделал для меня больше, чем должен был.
— Простите, — он искренне помрачнел, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на вину. — Вчера был жуткий завал. А потом не стал звонить слишком поздно, побоялся разбудить. Вы же должны были отдыхать.
— Могли бы и утром перезвонить, — не удержалась я, но тут же сдалась под тяжестью его взгляда. — Ладно, неважно. Так что с моей машиной? И где ключи?
— Не волнуйтесь, — он сделал успокаивающий жест. — Ваша машина не на