«Куда скажете» От этих слов стало и тепло, и тревожно одновременно. Я и сама толком не знала, куда мне теперь нужно. Домой? Его больше нет. В кондитерскую? Да, но сначала…
— Хорошо, — согласилась я, чувствуя себя обязанной. — Если вы не сильно торопитесь, можете подвезти меня по одному адресу. Правда, это немного далековато.
— Ничего страшного. У меня день сегодня немного свободнее. Поехали.
Мы вышли из больницы. Его чёрный внедорожник, тот самый, что стал виновником нашего второго «свидания», стоял у входа со слегка помятым бампером. Сегодня Игорь Петрович был за рулем сам.
— Так куда едем? — спросил он, плавно трогаясь с места.
Я назвала адрес в одном из спальных районов. Тот самый, с хрущевкой.
Он нахмурился, бросив быстрый взгляд на навигатор.
— Это довольно далеко. И район… Вы вроде не там живёте? — он скорее констатировал факт, чем спрашивал.
— А вы уже справки обо мне навели? — вырвалось у меня, и в голосе прозвучала неожиданная для меня самой колкость. Мне вдруг стало неприятно от осознания, что он что-то обо мне знает, копался в моих данных.
Он не смутился, его ответ был спокоен и логичен.
— Почему же сразу «справки»? Когда вас доставили в больницу, да и потом, при оформлении документов на ДТП, пришлось заполнять ваши данные. Я, пользуясь служебным положением, взял ваш паспорт из сумки, чтобы всё сделать быстрее. Уж извините за самоуправство. Оттуда и узнал ваш адрес прописки. Он совсем в другом конце города.
Его объяснение было разумным, но осадок остался. Я чувствовала себя под микроскопом.
— И всё-таки зачем вам туда? — не унимался он, свернув на загородное шоссе. — Район, мягко говоря, не из самых благополучных.
— Знаю, — вздохнула я, глядя в окно на мелькающие серые дома. — Но на что-то лучшее у меня пока нет денег. Я ищу съемную квартиру. Там.
Признаться в своей финансовой несостоятельности было унизительно, но скрывать это не имело смысла.
— Так вы хотите там жилье снимать? — он бросил на меня быстрый, оценивающий взгляд, прежде чем снова сосредоточиться на дороге. — А что же ваша квартира? С мужем? — он произнес это слово с лёгкой, едва уловимой паузой.
Вопрос вонзился, как нож. Я резко отвернулась к окну, чтобы скрыть дрожь в губах.
— Извините, но я не хочу об этом говорить, — пробормотала я.
В машине повисло неловкое молчание. Он понял, что наступил на больную мозоль.
— Вы правы, — сухо ответил Игорь Петрович через пару минут. — Это не моё дело. Лезу куда не следует. Рабочая привычка, — добавил он.
Весь оставшийся путь мы ехали в гробовом молчании. Оно давило на уши громче любого крика. Я винила себя за свою вспышку, а он, вероятно, размышлял, как бы поскорее избавиться от такой нервной и неблагодарной особы.
Наконец, машина плавно остановилась у подъезда обшарпанной пятиэтажки. Игорь Петрович окинул двор, заставленный старыми машинами, с облупившейся краской, мусорными баками и бродячими собаками, критическим взглядом.
— Спасибо, что подвезли, — поспешно сказала я, отстёгивая ремень безопасности. Мне невыносимо хотелось поскорее оказаться одной, скрыться от этого пронзительного взгляда. — Дальше я сама.
— Ну уж нет! — его голос прозвучал твёрдо и безапелляционно, заставив меня вздрогнуть. Он выключил зажигание. — Тут вас одну я точно не оставлю. Вы только из больницы, у вас сотрясение. Мало ли что.
— Я взрослый человек и сама справлюсь, — попыталась я возразить, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы от смеси усталости, боли и его внезапной заботы. — Я и так отвлекла вас от работы.
— Олеся, не спорьте, — он произнес моё имя с такой мягкой, но железной интонацией, что все возражения застряли у меня в горле. — Я иду с вами. И точка. Это даже не обсуждается.
Сглотнув ком в горле, я подчинилась. Поняла, что спорить с этим серьёзным, уверенным в себе человеком, было бесполезно.
Игорь Петрович вышел из машины, обошёл её и открыл мне дверь, подав руку. Я неуверенно подала свою. Ощутив его приятную, тёплую и в то же время сильную ладонь, испытала ещё большую неловкость. Оказывается я и забыла, каково это, находиться рядом с настоящим мужчиной.
Железная дверь подъезда была расписана уродливыми граффити. Когда мы нажали на номер квартиры в домофоне, никто не ответил.
Я позвонила арендодателю. Он, усмехнувшись, ответил, что домофон не работает, потому что давно не платил за него. Мол, если ей надо, то она может заплатить и он станет работать.
— Щас Миледи звякну, она вам откроет.
— Кому? — не поняла я.
— В смысле соседке моей щас позвоню, она откроет. Мы её всем подъездом Миледи зовём, гы-ы-ы-ы-ы.
Хозяин квартиры отбил вызов, а мы стали ждать, когда нас впустят.
Через пять минут за дверью послышались шаркающие шаги. Домофон мелодично пикнул, и Игорь Петрович потянул дверь на себя.
Изнутри на нас пахнуло затхлостью, кошачьей мочой и ещё чем-то кислым, неприятным. А на пороге нас встретила улыбающаяся худощавая старушка в засаленном халате, с криво надетым блондинистым кудрявым париком, накрашенными ярко-красной помадой губами и чёрными нарисованными бровями.
Я сразу поняла, почему её зовут Миледи. Хотя я сходства с этой знаменитой героиней не нашла, как бы старушка ни старалась его добиться.
— Вы квартиранты что ль? — пропела тоненьким голоском старушка и захлопала наклеенными ресницами. — Проходите!
Старушка отправилась по лестнице, шлёпая тапочками. Двигалась она довольно проворно для её возраста.
Мы пошли за ней, стараясь внимательно смотреть под ноги и по сторонам.
Тусклая лампочка под потолком едва разгоняла мрак, выхватывая из темноты облупившуюся до бетона краску на стенах и выщербленные ступеньки.
На втором этаже за одной из дверей гремела музыка и раздавались пьяные выкрики. Игорь Петрович бросил на дверь короткий, брезгливый взгляд. Я сжалась, мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда, словно это я была виновата в этом убожестве.
Этажом выше вонь усилилась. Из-под двери соседней с нужной нам квартирой сочился тошнотворный запах гнили и дешёвого перегара. Это был тот самый «бомжатник», о котором говорят в плохих новостях. Я старалась не дышать.
Наконец, мы оказались перед нужной