Замерла, глядя в зеркало заднего вида. Из машины вылез здоровенный амбал и направился прямо ко мне. Ой! Кажется, я попала…
Я инстинктивно вжалась в сиденье, мертвой хваткой вцепившись в руль. Сердце заколотилось где-то в горле.
«Ну вот, идеальный финал к идеальному дню», — пронеслось в голове сквозь нарастающую панику. Измена, побег, слезы на грязной лестничной клетке, и теперь вот это. Казалось, вселенная решила добить меня окончательно.
Я медленно, будто в замедленной съемке, подняла голову и посмотрела в зеркало заднего вида. В него уперлась радиаторная решетка огромного, черного, отполированного до зеркального блеска, внедорожника. Он возвышался над моей скромной малолитражкой как скала, напоминая мне всю мою нынешнюю уязвимость. Мою раздавленность.
И тут из этой «скалы» начал вылезать водитель. Гора мышц, затянутая в черную кожаную куртку, натянутую на невероятно широких плечах. Даже на расстоянии и сквозь запотевшее стекло было видно, что лицо у него перекошено гримасой ярости.
Меня буквально передернуло от одного его вида. Холодная волна страха пробежала по спине, сковывая движения. Инстинкт самосохранения сработал быстрее мысли. Дрожащими пальцами я нажала кнопку центрального замка, услышав спасительный щелчок. Затем опустила стекло всего на пару сантиметров, чтобы слышать, но чтобы нельзя было просунуть руку. Воздух в салоне стал густым и тяжелым, пахшим страхом и остатками дорогого торта.
«Ну все, приехали…» — пронеслось в голове, и почему-то это была не метафора. Сейчас начнется…
— Ты что, дура, куда прешь⁈ — его голос был не криком, а низким, раскатистым рыком, от которого задрожала не только я, но, казалось, и само стекло. Он ударил ладонью по крыше моей машины, и металл жалобно звякнул. — Права купила, слепая тварь⁈ Красный от зеленого не отличаешь⁈
Я замерла, парализованная страхом. Все мои недавние решимости дать отпор миру испарились, стоило этому миру показать свои настоящие, хищные зубы. Я была просто тряпичной куклой, прилипшей к сиденью спиной и вцепившейся в руль так, что костяшки пальцев побелели.
— Теперь платить будешь! И много, дура! Весь бампер мне помяла! Новый ставить! Ты поняла меня⁈
Слезы, которые я так старательно сдерживала все это время, предательски навернулись на глаза. Они застилали мне вид его искаженного лица, но не могли заглушить звук его ненависти.
Я резко вытерла глаза тыльной стороной ладони и, сделав над собой невероятное усилие, выпрямила спину. Через узкую щель в окне посмотрела ему прямо в его свирепые глаза. Мой голос, когда я заговорила, был тихим, но в нем дрожала сталь, которую я сама в себе не знала.
— Эй, амбал, полегче с выражениями, — сказала я, стараясь, чтобы слова не дрожали. — Я тут ни при чем. Это вы в меня въехали. Я уже стояла. Так что все претензии к себе.
Он отшатнулся на секунду, явно не ожидая ответа. Его бровь дернулась. Видимо, он привык, что от его криков все тут же струсят и начнут заискивающе извиняться.
— Чё-о-о-о-о? — протянул он, и его лицо исказилось еще сильнее, стало по-настоящему пугающим. — Совсем оборзела, дрянь⁈
И дальше от него шёл один лишь старый могучий, хорошо приправленный ругательствами, некоторые из них я впервые слышала.
Мне дико захотелось в ответ показать ему средний палец, бросить что-то острое, задеть хоть как-то. Но здравый смысл, который еще теплился где-то в уголках сознания, удержал меня. Этот тип был явно неадекватен. После такого жеста он запросто мог разбить стекло и вытащить меня за волосы. Я просто сидела и молча смотрела на него сквозь щель в стекле, и, кажется, это молчание, этот спокойный (пусть и наигранный) взгляд злили его еще больше. Он снова ударил по крыше.
— Выходи, говорю! Документы! Страховку! Быстро!
— Никуда я не выйду. Вызываем ГИБДД. Пусть разбираются.
— ГИБДД⁈ — он фыркнул, и по его лицу пробежала презрительная усмешка. — Я тебе сейчас устрою свое ГИБДД!
— Борис, прекрати! — раздался вдруг спокойный, но властный голос.
Из машины вышел еще один мужчина. Высокий, стройный, в дорогом, идеально сидящем костюме. Темные волосы, резкие черты лица, пронзительный взгляд серых глаз. Сдержанный и холодный, как ледяная скульптура. Он бросил недовольный взгляд на своего водителя, и тот тут же притих, словно нашкодивший щенок.
Мужчина обратился ко мне:
— Извините за поведение моего сотрудника. Он несколько… импульсивен. Давайте все же оформим ДТП, как положено.
«Фух… Хоть один адекватный», — с облегчением подумала я. А этот Борис… настоящий хам! Надо запомнить марку машины и номер, на всякий случай.
— Как положено? — переспросила я, приподняв бровь. — А как положено, когда вы в меня въехали? У меня машина почти новая!
— Я понимаю, — ответил он, взглянув на свои дорогие часы. Его брови слегка нахмурились. — Но мне действительно нужно… срочно уехать.
«А мне, между прочим, тоже», — мысленно фыркнула я. — «Но я же не бросаю все и не срываюсь куда-то».
В этот момент у него зазвонил телефон.
— Да, сынок… — его голос заметно смягчился, стало понятно, что разговор с кем-то очень близким. — Прости, я задержусь… Работа… Да, и еще небольшая авария… Пятнадцать минут, и я буду! Обещаю. Все, целую.
Он отключился и резко повернулся к водителю:
— Борис, быстро в машину! Едем!
А мне бросил напоследок, даже не взглянув в мою сторону:
— С вами потом разберемся.
И они уехали. Просто вот так взяли и уехали… Даже данных моих не взяли! Я смотрела вслед удаляющемуся черному внедорожнику и недоуменно хмыкнула.
— Ну-ну… Разберись… Найдешь ты меня теперь. Как же! Еще чего! Сам виноват!
Внутри бурлила смесь обиды, злости и недоумения. Вот же гад! Еще и угрожает! Разберется он со мной. Посмотрим еще, кто с кем разберется!
Я достала телефон, чтобы вызвать ГИБДД.
* * *
После разговора с инспектором ГИБДД, который оказался удивительно участливым и пообещал проверить камеры на перекрестке, я наконец-то смогла тронуться с места. Теперь нужно было ехать на работу. Предстояло закончить три торта к завтрашнему дню, и мысль о монотонном, требующем концентрации труде вдруг показалась не обузой, а спасением.
Мысль о возвращении домой, в квартиру, где еще недавно мы с Витей были счастливы, а потом я увидела его с этой… девкой, вызывала настоящую, физическую боль. Стены того дома, которые я так любила, которые сама красила и украшала, теперь казались пропитанными ложью и предательством. Нет, я не смогу сейчас туда