Я подъехала к дому подруги, чтобы выговориться ей, но ноги отказывались слушаться, и я не решалась выйти из машины.
Уже было поздно, дети у подруги спали, да и сама она тоже. Света в окнах не было, и это безмолвие дома лишь усиливало мою глухую тоску.
Я понимала, что будить подругу будет эгоистично с моей стороны, но к кому ещё я могла поехать? В этот момент я остро ощутила свою безмерную одинокость — никого, кроме Кристи, у меня нет.
Я совершенно одна!
Переживать всё это в себе было ужасно мучительно.
Я готова была выть от боли, от отчаяния, но даже этого сейчас сделать не могла. Разбужу людей, ещё чего доброго подумают, что я сумасшедшая…
Мне оставалось лишь сидеть одной и, стиснув зубы, молча терпеть свою боль.
Ещё немного посидев в машине, я, собрав остатки воли, решила поехать домой. Ведь мне тоже нужно было ложиться спать. Завтра с утра предстояло выполнить много заказов.
Переживания переживаниями, но ответственность перед другими людьми — это превыше всего. Люди ведь не виноваты, что у меня личные проблемы. Они хотят получить свои торты, пирожные, конфеты, и я не имела права портить им праздник, не выполнив заказ вовремя или выполнив его плохо. Эта мысль немного отрезвила меня.
Хватит. Хватит думать только о себе, я должна выполнить свой долг.
Я подъехала к своему дому, вышла из машины, уже открыла дверь подъезда, когда услышала за спиной знакомый, такой родной голос Игоря.
— Олеся.
Я замерла, сердце подпрыгнуло, решила, что мне мерещится, что это игра моего измученного воображения. Но потом, медленно, будто в замедленной съемке, повернулась.
Это и правда был он. Игорь стоял передо мной, и в его руках была моя коробка с десертом. Усталая, но такая тёплая улыбка коснулась его губ.
— Я правильно понял, что это для меня? — тихо спросил он.
Он и сам выглядел очень уставшим, словно несколько часов выполнял какую-то тяжёлую физическую работу. Возможно, так и было, его куртка была довольно потрёпанной: пыльная и порванная в районе плеча, что говорило о том, что он, наверное, не жалел себя.
Я подошла к нему, чувствуя, как ноги слабо подкашиваются, и тихим тоном ответила:
— Конечно, для тебя. Я хотела сделать сюрприз, но тебя долго не было, соседка мне не открыла, да и телефон твой был вне доступа. Я не знала что и думать.
Он кивнул, его глаза смотрели на меня с пониманием, полностью соглашаясь с моими словами.
— Обстоятельства порой сильнее нас, Олеся. Я правда спешил после работы домой, но прямо передо мной на дороге случилась крупная авария — фура и автобус столкнулись. Я не смог проехать мимо, ведь было много пострадавших. Я помогал вытаскивать людей из автобуса, потом сделал несколько рейдов, чтобы увезти легкораненых в больницу, а тех, кто не пострадал, тоже по домам развозил. Во всей этой суматохе я и не заметил, что мой телефон разрядился, и заряжать его было некогда. Да и зарядник свой я кому-то из пострадавших отдал. А что касается соседки, то она женщина очень преклонного возраста, вполне могла крепко уснуть и не слышать твоего звонка. Прости, что заставил тебя ждать. Я очень переживал, что ты могла обо мне подумать.
Я, словно повинуясь какому-то внутреннему порыву, взялась за его руку, в которой он держал десерт, и, глядя ему в глаза, произнесла, чувствуя, как слёзы счастья начинают щипать веки:
— Это ты меня прости, Игорь. Я снова повела себя как эгоистка, навыдумывала невесть что, а ты… Ты, как всегда, спасал людей. Ты всегда кого-то спасаешь, я должна к этому привыкнуть. И, честно говоря, я горжусь тобой.
Игорь немного отвёл руку с коробкой, чтобы я смогла обнять его. Я прижалась к его груди, чувствуя тепло его тела, слушала, как ритмично бьётся его сильное сердце, и просто улыбалась, растворяясь в этом моменте.
Я понимала, что он теперь со мной, что он здесь, и все недопонимания, все обиды, вся моя мучительная боль — всё это осталось позади, как далёкий, страшный сон.
Игорь, слегка отстранившись, с лукавой улыбкой спросил:
— Ну так что, пригласишь меня? Мне не терпится попробовать этот чудесный десерт, который ты так долго мне везла.
Сердце моё радостно подпрыгнуло.
— Конечно, приглашу!
На этот раз мне уже было совершенно наплевать, что моя съёмная квартира далеко не такая шикарная, как та, прежняя. Да и ему, скорей всего, тоже будет всё равно.
Главное, что мы наконец-то вместе, что он здесь, рядом. В этот момент мне хотелось верить, что эта ночь станет началом чего-то нового, что мы больше не расстанемся.
Мы вошли в квартиру. Я поставила чайник, а коробку с тортом из рук Игоря бережно переложила на столешницу.
Пока я накрывала на стол, доставала посуду и заваривала чай, Игорь сказал, что ему нужно освежиться. Он ушёл в душ, потому как и впрямь, после всего, что произошло на дороге, был очень грязным.
Меня тронуло до глубины души, что он мог бы спокойно остаться у себя дома, принять душ и лечь спать. Но он приехал ко мне, несмотря на усталость, несмотря на обиду, которую я ему нанесла, резко оттолкнув его тогда.
Это было так важно для меня, такое доказательство его чувств.
Как я могла сомневаться в нём? Подруга права, я — дурочка, навыдумывала себе невесть что, а он столько для меня сделал и продолжает делать.
Десерт — это лишь малое, чем я могла ответить на его заботу.
Пока я суетилась на кухне, раскладывая тарелки и расставляя чашки, из ванной послышался шум воды, затем он стих. Моё сердце забилось чаще в предвкушении. Наконец, дверь в ванную открылась, и Игорь вышел.
Он стоял по пояс голый, в одних лишь штанах, а в руке держал полотенце, которым неторопливо вытирал влажные волосы. Квартира была студия, небольшая, но уютная, и с кухонной зоны, где я хлопотала, открывался совершенно беспрепятственный обзор на всё пространство.
И я смотрела.
Я замерла, забыв обо всём на свете, завороженно разглядывая его.
Исчезло всякое стеснение, растворилось в воздухе, словно его и не бывало.
Таким я его ещё не видела. Когда он болел, и я ухаживала за ним, он, конечно, тоже был почти раздет, но тогда его всегда укрывало одеяло по грудь, и тогда я воспринимала его исключительно как пациента, нуждающегося в моей заботе. Никаких других мыслей,