Он откинулся на спинку и прикрыл глаза. Спать не хотелось, он выспался днем, да и адреналин, кипевший в крови перед предстоящим боем, навряд ли дал бы ему уснуть. Но глаза устали от длительного корпения над картой в свете налобного красного фонаря. В наступившей темноте закрытых век вспыхивали и расходились радужными кругами маленькие искорки, и он инстинктивно начал сопровождать их взглядом. Зрелище так увлекло его, что он не заметил, как из этой темноты, закрываемые разбегающимися в разные стороны радужными кругами, появились два образа – бородатого мужика и девушки с темно-русыми волосами. Он еще какое-то время не замечал их, ловя взглядом и пытаясь предугадать, где сверкнет искорка в следующий раз, пока они отчетливо не проявились в его сознании. Малек вздрогнул. Это снова были те двое из его видений. Но на этот раз они пришли не из света, не из белой ослепительной вспышки, разрывающей мозг, а из темноты. Но они вновь молча смотрели на него, ничего не говоря. Правда, изменился взгляд бородатого. Он уже не смотрел с укором, а просто вглядывался, чуть прищурившись, как будто пытался рассмотреть в нем что-то важное, то, чего не видно под оболочкой. И девушка… Ему показалось, что в противовес жалости в ее глазах уголки ее губ слегка приподнялись в незаметной улыбке Джоконды.
– Вы кто? – тихо спросил он, боясь спугнуть видение и почти не надеясь на то, что ему ответят.
Девушка и бородатый переглянулись, словно безмолвно совещаясь друг с другом, и наконец девушка, повернувшись, явно сделала вдох перед тем как что-либо сказать, и приоткрыла рот…
– Малек, проснись! – прогремело над ухом.
Только в самый последний момент перед тем как его подсознание вынырнуло из омута видения, он услышал, как девушка сказала:
– Малек…
Голос был очень знаком, и он готов был поклясться, что слышал его совсем недавно. Подсознание цеплялось за ускользающее видение в попытках распознать, вспомнить, кому принадлежит этот образ и этот голос, но чья-то грубая рука, схватив за плечо, резко тряхнула его.
Все исчезло, словно растворилось, и лишь в душе осталось ощущение потери. Потери чего-то важного, необъяснимо дорогого. Он открыл глаза и увидел стоящего в нескольких шагах от двери пикапа Композитора в сопровождении Белого.
– Какого черта ты меня тормошишь? – недовольно процедил Малек, открывая дверь и вываливаясь из кабины пикапа.
– А какого ты дрыхнуть вздумал? Сам послал разведку, и в отруб? – парировал зам. – Вот, Белый новости принес.
– Говори! – буркнул Малек, обращаясь к стоящему чуть позади Композитора щупленькому мужику с очень тяжелым, пронизывающим взглядом.
– Короче, там это… – начал тот. – У нас тут оказался один мур из бывших, он в этом стабе жил, под Джексоном ходил. Так он этот стаб достаточно хорошо знает…
Малек поднял ладонь, показывая Белому знак заткнуться.
– Ты сам сказал «короче», вот и давай короче – самую суть!
– Ну это… – Белый неловко переступил с ноги на ногу. – Короче, прошли мы вдоль стены и прошли аж на четыре версты. Тот мур, бывший, показал несколько лазеек, где раньше можно было без труда пробраться в стаб, но там сейчас несколько рядов минных полей и лес вырубили на триста метров почти от стены. Но гарнизон там слабый. По стене в нескольких местах башни и в них пулеметы, но народа не видно. Только смена дежурная. Примерно метров через пятьсот стоят дежурки за стеной, вот там люди есть, видимо усиление к караулу.
– Отметить примерное положение дежурок на плане сможешь? – спросил Малек, жестом подзывая Белого к себе.
– Так это, смогу! Чего не смочь-то.
Он подошел к пикапу, взглянул на расстеленную уже на капоте рукотворную карту и, сверившись со своим блокнотом, начал что-то чертить и писать. Через несколько десятков секунд он еще раз пристально оглядел результат своего творчества и, удовлетворенно крякнув, повернулся к Мальку.
– Ну это, короче, готово! Вот я отметил, где дежурки и расстояние от вот этой крайней башни до них в шагах.
– А это что за цифры? – Малек указал на надписи над знаками дежурок.
– Так это… там количество человек и на башнях тоже.
– Молодец, Белый! – хищно заулыбался Малек. – Вот теперь все ясно, вот теперь можно и решить…
Он наклонился над планом и начал пристально рассматривать, шевеля губами, как бы комментируя свои мысли. Наконец, Малек повернулся к подчиненным с совершенно холодным, не выдающим никаких эмоций лицом и жестким, металлическим голосом произнес:
– Час Детей STIKS настал! Действуем так…
В ушах стоял непрерывный гул и свист. Пыль, неизвестно откуда взявшийся песок и осколки кирпича вперемешку со стеклом забили все более-менее доступные полости его тела. По лицу текло теплое и липкое. Он понял, что это кровь, но это была не его кровь, потому что он не чувствовал боли от ранения. Подняться мешали обломки мебели и стен дежурки, привалившие его. Шрам напряг все силы и начал медленно поднимать тело, одновременно выгибая спину, пытаясь выбраться из-под завала. Завал не мог быть большим, так как дежурку устроили пока временно в одном из бывших наземных блоков того строения, где у муров раньше была ферма. Ее поначалу хотели снести, чтобы ничего не напоминало об их присутствии здесь, но Коба посоветовал оставить, только основательно вычистить там все и устроить в подземных этажах склады. А то что было на поверхности – что разобрали на материалы, а что-то оставили и использовали как подсобки или вот, дежурку сделали.
Первая попытка выбраться провалилась. Что-то тяжелое, возможно, одна из металлических балок перекрытия, явно рухнула на него сверху кирпичей. Шрам пытался прислушаться, но какофония, звучавшая у него в голове, не давала никаких шансов на то, чтобы услышать хоть звук. Грудь сдавливала непомерная тяжесть, дышать с каждой минутой становилось все тяжелее. Шрам подтянул руки к туловищу и просунул их так, чтобы иметь лучший упор. Наконец, собравшись с силами, он еще раз попытался приподняться. Казалось, мышцы вот-вот лопнут от неимоверного напряжения, гул и свист в ушах заглушил шум проталкиваемой крови по венам, и вдруг его словно оторвало от пола, как будто не было уже над ним никаких обломков. Напряжение мышц сыграло свою роль, и он вырвался из-под завала. Уже поднявшись по пояс над каменным крошевом, он наконец жадно втянул в легкие свежий, хотя и пахнущий пожарищами и пороховой гарью воздух.
– Вылезай быстрее, я не удержу! – раздался сдавленный голос Хыча откуда-то сбоку, и тут же вернувшийся слух наполнил голову грохотом боя.
Шрам рванулся что было сил, и