«Благодарящая» замахивается, чтобы плеснуть в меня какую-то дрянь. И хоть не знаю содержимого бутылки, уверена — не святая вода. Всё происходит, как в замедленной съемке, и я инстинктивно прикрываю лицо ладонью, пока вторая рука дёргает рычаг назад. Боковое зрение улавливает движение, и в тот же момент, когда жидкость отделяется от горлышка, намереваясь допрыгнуть до меня, кто-то сшибает девчонку вбок с такой силой, что они вдвоём улетают к стене центра, а бутылка выскальзывает из рук, разбиваясь вдребезги на сотни осколков, и я не сразу осознаю, что моя рука горит.
— Полиция! — кричит Лера, устремляясь ко мне, а я смотрю из-за дрожащих пальцев, раскинутых веером, как Владимир крутит моего палача. Господи, что сейчас было?
— Ты в порядке? — рядом оказывается подруга, тут же перетягивая внимание на себя. — Чёрт, — она быстро обходит коляску и хватается за ручки, впихивая обратно в центр. А я не могу оторвать взгляда от извивающейся на кафеле незнакомки. — Где туалет? — кричит Лера на губастых, а я сжимаю зубы от боли, потому что нещадно пылает ладонь.
Одна из стажёрок бежит вперед, как динозавр на высоких шпильках, чтобы показать дорогу и открыть дверь.
Я прекрасно знаю, как у меня тут что обустроено, а вот Лера была только раза два, ну и то я ей экскурсию по кабинетам задумчивости не устраивала. А сейчас я и вовсе в состоянии шока, что не могу адекватно мыслить.
Влетаем в отделанный бело-серым кафелем туалет и застываем у раковины. Лера резко открывает кран, настраивая воду, а потом засовывает сюда мою руку, и прохладная вода, которая с каждой секундой становится всё холоднее и холоднее, бежит по тыльной стороне ладони, даря облегчение.
— Куда попало ещё? — спрашивает, осматривая моё лицо и ноги, но, кажется, выстрел был только в руку. — Сиди так, никуда не уходи, я сейчас.
Она убегает, а я приподнимаю голову, встречаясь взглядом с одной из охотниц на чужих мужей, которая смотрит на меня с испугом.
— Вызови полицию, — говорю негромко, и она же тут откидывает волосы рукой с длинными красными когтями, потому что ногти у людей выглядят иначе, и подносит к лицу телефон. Он у неё с собой, как продолжение руки. Кажется, отними сейчас у зумеров гаджеты, они сразу потеряются в реальности и не смогут найтись.
— Где охрана? — слышу приглушённый крик Леры, вспоминая, что Ира не могла до них дозвониться. А вообще интересно, куда все делись? Не хочу думать, что Руслан настолько мерзавец, что решился на подобные методы. Но всё сходится к тому, что он за этим стоит.
Торможу свои мысли, слушая, как сбивчиво говорит стажёрка.
— Дай сюда, — прошу у неё телефон, ещё раз убеждаясь, что таким здесь не место. Мне нужны не паника и шок, а чёткие действия сотрудников, потому что ситуации, как показала практика, могут быть разными.
Коротко ввожу в курс дела полицию о том, что произошло, приходится назвать адрес, иначе никак. Всё равно будут записи с камер центра и свидетели. А рука тем временем уже замёрзла напрочь. Возвращаю телефон и выключаю воду, когда влетает Лера, чуть не сбивая с ног убирающуюся прочь стажёрку.
— Какого чёрта, — ругается на меня, снова открывая кран, но убирает вентиль с ледяного максимума на более щадящий. — От пятнадцати до тридцати минут, — объясняет схему. И я вижу, что подруга на взводе. — Убью тварь, — рычит, смотря куда-то в стену.
— Ты о ком?
Она косится в сторону и закрывает дверь, отгораживая нас от остального мира. Переводит взгляд в зеркало, смотря через него на меня.
— Мы же понимаем, что это Руслан? — интересуется у меня.
— А если нет?
Цокает языком.
— Инга, ты такая наивная! Это же очевидно! Сперва он хотел тебя отравить — не вышло. Теперь это.
Задумчиво смотрю, как стекает вода с руки. Холод пробирается по жилам, кажется, уже забрался подмышку. Водные пузыри смешиваются с теми, что успели приподняться на моей руке от химического ожога. Какая это степень? Но в нашей стране презумпция невиновности. И пока вина Ростовцева не будет доказана, можно говорить всё, что вздумается. Только это голословно.
— Он не остановится, ты же понимаешь? — брови Леры сложены домиком, и она смотрит на меня с такой болью и ужасом, будто ей невыносимо страшно за меня.
В какой момент жизни мы стали с мужем не просто чужими, а врагами? Где точка невозврата, после которой следовало разойтись, как в море корабли?
— Знаешь, Лер, — пожимаю плечами. — Я уже ничерта не понимаю…
Глава 23
Охрана благополучно спит на рабочем месте, а я, кажется, знаю, откуда ноги растут. Знакомый почерк. Только записей нет. Случай показал несостоятельность защиты нашего Центра.
Я не хотела делать концлагерь, но выходит, что трое охранников — пустой звук. Или же всё дело в конкретных людях.
Всё типично: они пили чай, а потом отрубились. Только почему-то имени Ростовцева в разговоре не звучит. А тот, кто притащил сюда бутылку, что-то не договаривает. Но у меня нет пыточных камер, пусть этим занимаются другие.
Девчонку забрали разбираться в участок. Говорить о мотивах напрямую мне она не захотела. Что должно быть в голове, чтобы красивая женщина согласилась на подобную дрянь?
У меня взяли показания, тут же их дали Лера и Владимир, который оказался военным в отставке. Вот откуда такая реакция.
— Всё, — Лера на взводе. Папка лежит рядом с ней на заднем сиденье, пока мы с её соседом заняли передние. — Не обсуждается. Ты едешь ко мне! Посмотри, — тянет руку, — у меня мурашки.
— Лер, выдохни, — бросаю мимолётный взгляд на перебинтованную руку. Надо купить заживляющую мазь.
— Сперва в скорую, потом ко мне, — сбавляет она обороты.
— Мне нужно хоть какие-то вещи собрать, — не соглашаюсь. Но в её словах есть резон. Я не останусь в доме, где меня пытались отравить. Ещё бутылку завезти. И перед человеком, что сидит слева, неловко.
Владимир словно читает мои мысли.
— Конечно, заедем, не переживайте, — подаёт голос. — А на даче у нас воздух лечебный, сразу поправитесь.
Медленно моргаю, переваривая сказанное. Странное у нас знакомство вышло: со спасением по всем фронтам. Надо где-то взять такси, но разве с Лерой можно спорить? Она уже дальше придумала стратегию. Проще промолчать.
Слав стабилен. И я выдыхаю.