— Не пьёт, не курит, денег точно не возьмёт. О газонокосилке мечтал, — размышляет вслух.
И мы смотрим друг на друга.
— Да не, — тут же отмахивается, а я достаю телефон, намереваясь сделать покупку и доставку. — Инга, ну перестань, он нас погонит с этим добром, — пытается остановить меня подруга, но я уже нашла нужный раздел и присматриваю вариант цена-качество. Не люблю переплачивать, но и не приемлю плохие вещи.
Дозваниваюсь до сына, ему отдали телефон, он стабилен и рвётся сбежать из больницы, но я прошу его держать там, чтоб максимально вывести токсины. Результаты анализов ещё не пришли, а теперь я и вовсе сомневаюсь, что придут, вспоминая, как резво вчера поскакал в больницу Ростовцев. Никак подсуетился и с этим?
Недальновидной оказалась я, а вот муж мой очень даже способным к различного рода махинациям.
Ульяна пытается прорваться, но я игнорирую. В чёрный список заносить не хочу, но и говорить мне с ней теперь не о чём. А потом тяжёлой артиллерией звонит мать.
Глава 29
Смотрю на знакомое имя и фото тут же нажимаю зелёную трубку.
— Привет, всё нормально?
Первое, что спрашиваю, когда она на проводе. Важно чтобы она сразу же ответила согласием или её любимое «в силу возраста». Тогда у меня сразу отляжет от сердца, и можно дальше строить диалог.
— Ой, Инга, у Ульяны там какие-то проблемы большие, — даже не отвечает о себе, сразу перепрыгивая к главному.
Говорить: я так и думала, не буду. Без истерик, обид и слёз.
— Мам, ну какие могут быть проблемы, она же замуж выходит.
— Как замуж? — не понимает мать. — За кого?
— За Руслана моего, — отвечаю стихами.
Тишина по ту сторону, и я бы вообще не стала это мусолить, но хочется, чтобы она позвонила этой стерве, сказала, что так с сёстрами не поступают, что пусть катится, сама виновата.
— А какое сегодня число? — зачем-то интересуется.
— Двадцать шестое мая, а что? — не сразу понимаю.
— Так апрель закончился.
Она говорит это бесхитростно, не осознавая до конца, что это ничерта не шутка. А мне и продолжать не хочется. Но Ульяна же не отстанет.
— Мам, — вздыхаю. — Давай так. Мы люди взрослые, всё понимаем. Так вот, твоя младшая дочь переспала с мужем старшей, не знаю точно сколько раз, но у них там любовь, кажется, — замолкаю, а потом добавляю, вспоминая вчерашнюю сцену, — была. Я отпущу всех с миром, одно условие — пусть ко мне не лезут, вот и всё.
— Ульяна?! — ахает мать в трубку, а потом цокает языком. — Я знала, что она шл…, но чтобы забирать счастье сестры.
Парам-парам-пам. Фьють.
Мне почему-то в такие моменты всегда вспоминается заставка из Ералаша.
Кажется, подсев на уши матери, Ульяна упустила одну маленькую деталь.
— Этому нет оправдания, Инга, — продолжает мать. — Но Кадир в городе!
— Мне ему экскурсию устроить?
— Она у него что-то украла.
— Господи, — вздыхаю.
- У него горячая кровь, дочка. Он убьёт её.
— Похороним, мам.
— Не смешно, Инга! Вспомни своего отца, будь ему земля гвоздями. Ты такой участи сестре желаешь?
— Я хочу, чтобы меня просто оставили в покое.
— Это моя просьба, Инга. Помоги, пожалуйста. Дура неразумная, что с неё взять, она же младше.
— Это работало, когда мы были детьми, но не теперь, когда седина в волосах.
— У тебя доброе сердце, Инга.
— Ой, мам, вот давай без этого, ладно?
Она знает, как меня умаслить. Всегда пользуется уловкой, и сперва я велась, а потом… Да ладно, и сейчас ведусь. Потому что меня совесть ест, что я могла помочь, а осталась в стороне.
— Хочешь, я позвоню Руслану? — внезапно предлагает.
С чего бы это? Они никогда не общались по душам, вот не надо и начинать.
— Планируешь сказать ему: молодец, зятёк, с двух рук уважил? Нет, мам, спасибо.
Вспоминаю о его беременной любовнице, но тут пока промолчу. Надо подавать всё дозами, порционно.
— Так как сама? — возвращаюсь к истокам.
— В силу возраста.
— Ну и хорошо. Заеду на днях, завезу продукты. Целую.
У неё есть пенсия, но её хватает разве что на оплату счетов и пару походов в магазин. Если уж я забочусь о незнакомых женщинах, неужели оставлю мать?
Отключаюсь, а в голове её голос.
«Кадир в городе. Он её убьёт».
Что же это за мавр такой, и что Ульяна утащила у своего бывшего мужа?
Глава 30
После обеда у дома останавливается машина, и нам вручают коробку с газонокосилкой. Расписываюсь, предлагая Лере быть делегатором.
— Я? — удивляется она. — Нет, давай сама.
— Ты Владимира куда лучше знаешь, что притащила ко мне.
— Я бы и Путина притащила, живи он по соседству. Ты меня напугала в тот день.
— Даже не знаю, что бы произошло, не подоспей ты вовремя, — смотрю на неё с благодарностью, а она куксится.
— Ой, перестань, — отворачивается, шмыгая носом. — Не знаю, что такое, последнее время плаксивая стала. Кино смотрю — плачу, про животных — плачу, вот и сейчас что-то накатило.
Подхватывает коробку, направляясь вверх по улице, а потом вспоминает, что у меня карета.
— Помочь? — выглядывает из-за прибора.
— Нет, асфальт приличный, — отзываюсь, чувствуя, как надрывается коляска, но всё же справляется.
Добираемся до уютного небольшого домика с палисадником, из которого на нас смотрят цветы. Подозреваю, что здесь должна быть хозяйка, раз такая красота. И кажется, что сейчас меня не так поймут.
— Лер, давай обратно, — командую, намереваясь развернуться, а она уже во дворе зовёт соседа. Колесо попало в какую-то ямку и прокручивает, потому не могу сдвинуться с места. У меня всё же коляска, пусть и дорогая, а не вездеход.
— Давай помогу, — внезапно оказывается рядом Владимир, и быстро вытаскивает меня на ровную поверхность, а Лера уже без коробки.
— Принимай подарки, соседушка, — усмехается. — Презент тебе выписан за спасение нашей дорогой Инги.
— Вы это мне бросьте, — тут же стирает он улыбку. — Я же по-человечески.
— Так и мы, — не отстаёт Лера. — От нашей, так сказать, большой, души, — укладывает она себе руку на грудь. — Ладно, — усмехается. — У меня душа не такая широкая, это тебе награда от моей подруги.
— Не приму, — качает головой Владимир.
— А я говорила, — фыркает Лера, как последний предатель. И я чувствую себя не в своей тарелке.
Человек, который привык к публичности, сейчас сгорает от стыда за то, что позволил себе отблагодарить спасителя. Да у меня подарки всегда с руками отрывают. Я же привыкла раздавать остальным, и никто никогда не