И пусть в меня первым бросит камень, кто не эгоист. Все мы немного эгоисты…
— Инга, — снова голос мужа, хотя я уже оставила его позади. — Я не хотел вот так!
Вот так это как? Когда правда наружу? Проще иметь за спиной больной жены сестру, удовлетворяя потребности? А потом делать вид, что ничего не произошло?
— Ты сама всё испортила, — продолжает тем временем, когда я уже у выхода, зажав кнопку на джойстике. Давлю слишком сильно, увеличивая скорость, чтобы быстрее покинуть гостиную, и забираю влево больше, чем надо, отчего тут же задеваю стену колесом. Тело сотрясает от удара, и тороплюсь выправиться, но сперва надо отъехать назад, а потом уже вперёд.
— Я помогу, — опять муж, но я тут же делаю резкий разворот, намереваясь сказать, чтобы эта мразь не смела даже касаться меня, но из-за нервозности делаю всё неправильно, перенося вес на один бок, и вместе с коляской заваливаюсь налево, ударясь о пол, и стону, потому что поясницу пронзает острыми длинными шипами. Господи, как же больно!
Не чувствую, как Руслан касается моих ног, а просто вижу его чёртовы ладони на своих коленях, и кричу, что есть мочи.
— Убери от меня руки! Ненавижу тебя!
Он застывает в нерешительности, и лицо искажается злобой.
— Думаешь, охренеть, какая сильная? Хочешь почувствовать на себе, каково это одной?
Презрение сквозит в его кривой улыбке, и он отстраняется.
— А знаешь что?! — поднимается, и теперь наши плоскости совсем разнятся. Он стоит, а я лежу, смотря на него затравленным зверем. И перед моим лицом его ноги. — Лежи, Инга. Будь сильной, как завещала это сотням женщин из своих центров. Греби сама, куда тебя вздумается, а меня уже достали твои бесконечные психи и истерики. Вот тут они, — режет себя по горлу. — Даже вот тут, — отсекает воздух над головой. — Я достаточно терпел, — будто уговаривает себя. Словно именно сейчас намеревается договориться с собственной совестью. А в моё плечо больно вдавливается часть кресла.
— Но я готов тебя простить, если ты сейчас попросишь о помощи, — внезапно идёт на попятную. Усаживается передо на корточки, опираясь руками на свои колени.
— Хочешь мне что-нибудь сказать?
Глава 5
Мой отец был жестоким человеком. В памяти остались лишь несколько счастливых моментов, в которых он фигурировал. Это подаренный велосипед на День рождения, что он притащил откуда-то будучи сильно пьян, и поездка с палаткой на несколько дней, куда увёз нас с матерью, намереваясь быть другим человеком.
Не вышло. Таких только могила исправит.
И гниль, что продолжила в нём жить, заполняя внутренности, частенько выбиралась наружу. И это я не о болезни. Такой кого угодно переживёт, главное, чтобы подальше от нас.
Когда он бил мать, я истерила. Орала, как резанная, бросаясь к ним, и закрывала руками мамочку, получив пару раз как следует. У меня остался даже небольшой шрам над губой, еле заметный, но я прекрасно помню, откуда он на моём лице. Спасибо, пап. После этого вздрагивала каждый раз, когда слышала, как он входит в квартиру.
Ульяна этого не помнит, она родилась, как белый человек, в другом месте. Ха… Вспоминаю про её восточную внешность. Вряд ли белый, просто к слову пришлось. Но ей повезло: её никто не бил. Опять же, оговорочка, в детстве не бил. А потом всё стало с ног на голову.
Может я даже видела её отца пару раз. Симпатичный мужчина, то ли Акмаль, то ли Кемаль. Мне было десять, и никакого желания запоминать ухажёров матери.
Это потом я выросла вся такая умная и сильная, знающая, что терпеть ничерта не надо. Что следует бороться с такими, бежать без оглядки, не боясь начать всё заново. Прыгнуть с любого этажа в неизвестность, лишь бы попытаться спасти себя и, не дай бог, имеющегося ребёнка, который живёт в аду.
Мать была слабым человеком. И не мне её винить. Всё же характер складывается из уже выданного набора и приобретённого. Она боялась. А я решила сражаться за нас обеих, только уже после всего, что случилось.
Именно поэтому создала свой Центр и тащила его на себе, как лошадь, понимая, что на эти деньги могла себе купить уже остров где-нибудь в Тихом океане.
Именно поэтому я так жалела свою сестру, которая рассказала мне о своей жизни лишь постфактум. До этого только красивые картинки из сказки с не менее красивым мужем. Пляжи, дома, шмотки, лживые улыбки. А потом истина и непрекращающиеся слёзы, работа с психологами, массажи и релаксации.
И это для того, чтобы потом она пришла в мой дом помочь мужу сбросить сексуальное напряжение. Нормально так отплатила, что называется с лихвой.
— Ин-га, — членит моё имя Руслан, потому что я замерла на полу, уставившись в одну точку. Сейчас бы лежала на кровати, перелистывая новостную ленту, а не в перевёрнутом кресле в собственной гостиной. И была набитой дурой, не зная, что эти двое помогают друг другу справиться с полигамностью. А что там свербит у Ульяны?
Ростовцев ждёт. Он упивается моей беспомощностью, чтобы заставить меня просить его сжалиться и поднять эту чёртову карету, возвращая в правильное положение. А мне кажется, что в позвоночник вставили раскалённые спицы.
Однажды тренер по гимнастике сказала: «Ты лучше себе ногу отрежешь, чем о чём-то попросишь». Она права: я не люблю просить, а тем более не привыкла унижаться.
— Чёртова дура, — ругается Руслан, поднимаясь и обходя меня. Не дожидаясь ответа, небрежно хватает ручку коляски позади моей спины, и прежде чем мой мозг успевает послать нужные слова до языка, ставит на колёса.
Снова кряхтение, даже неосознанное, не сразу понимаю, что это я. Это кто-то слабый во мне, что не в силах потерпеть.
— Ну ты хоть сама понимаешь, что происходит? — снова передо мной Руслан, а я не поднимаю глаз, сражаясь с невыносимой болью. Нет, ничего не сломала, наверное. Хватит и того, что уже сломано. Просто удар сотряс то, что ни в коем случае нельзя трогать. — Перестань, — не просит, требует, и я делаю усилие, чтобы перевести на него взгляд. — Не смотри так! — тут же добавляет. — Ты будто упрекаешь меня в чём-то. Но я же старался, мать его, я два года, как привязанный к тебе. Руслан то, Руслан это! — он злится, и по мере того, как повышается голос, вываливает на меня всё, что успел накопить в свой желчный мешок. — Только попробуй сказать, что я ничерта не