А потом на её лицо скользнула нервная, кривая улыбка. Взгляд стал ядовитым.
— А что тут говорить? Да, это была Вика, собственно, она сама на меня вышла.
Она прошла к столику с напитками и плеснула себе в стакан виски. В десять утра.
— Всё довольно банально, — ровно сказала она, но пальцы дрожали. Отпив слегка судорожно, вытерла рот тыльной стороной ладони. — Две обиженные женщины, ничего нового. У нас, знаешь, свой арсенал.
Я следил за каждым её словом, за каждым движением, отпечатывая в памяти новый образ. Она склонила голову набок, изучая мою реакцию со злостью в глазах.
— Не нравлюсь тебе такой? А ты мне выбора не оставил. Я ведь тебе её на блюдечке принесла. Держи, Ромочка, родная дочка, ты же этого так хотел!
Она начинала выходить из себя.
— Твоя копия, ты же её полюбил, я же вижу!
— Полюбил, — я смотрел на неё, не скрывая омерзения.
— Так какого чёрта?! — Диана с силой разбила стакан об пол, теряя остатки самоконтроля.
— Я одного понять не могу, — я даже бровью не повёл. — Допустим, ты хотела навязать мне роль отца, вернуться в мою жизнь. Думала, со временем я тебя прощу? Заживём, как нормальная семья?
Каждое моё слово попадало в цель.
— Вике-то это зачем?
Её передёрнуло.
— У этой суки были свои мотивы.
— Суки? — хмыкнул я. — Значит, не подружки?
Она сверлила меня взглядом, не скрывая гнева.
— Вынужденные союзники. Она хотела избавиться от Насти, думала, что с моей помощью разворошит ваше грёбаное гнездо.
— А дальше?
— А дальше расходимся в стороны, и каждая действует самостоятельно.
— Надо же, а я ценный приз.
— Ну, цеплять-то ты всегда умел, — бросила она, встряхнувшись.
— Ты поэтому к Димону сбежала? Потому что цеплять умею?
— Порода у вас такая.
Диана достала зеркало из сумочки, и, прикрыв глаза, медленно выдохнула. Прямо на моих глазах возвращая себе привычную маску спокойствия.
Я смотрел и мысленно аплодировал, отдавая должное её грёбаному таланту.
— Если думаешь, что я не в себе, я тебя обрадую, — уже довольно спокойно улыбнулась она, поправляя волосы. — Твоя Вика рвёт и мечет, жаждет крови. Хотела договориться с Настиным Костей, но тот свалил за границу, нашёл себе какую-то бабу, и к тебе лезть не хочет.
Меня передёрнуло. Успели же мы вляпаться в дерьмо, что я, что Настя.
— Итак, — она вернула себе деловой тон. — Папаши из тебя не выйдет. Жаль.
— Чего ж не выйдет? — хмыкнул я. — Пойдёшь и прямо сейчас подпишешь бумаги, юристы ждут в соседнем кабинете. А потом свалишь отсюда. Раз и навсегда.
— А ты подготовился.
— Я в курсе, что ты из себя представляешь.
— Сколько?
— Что сколько?
— Я хочу компенсацию. За дочь.
У меня волосы зашевелились.
— Ну и дрянь же ты.
— Дрянь — не дрянь, а попортить кровь сумею, — она шагнула ко мне прямо по битым стёклам. — Да, в суде ты меня обыграешь, но есть ещё медиа. Тебе скандал нужен? Это же какие репутационные издержки, Ромочка.
Подошла вплотную, провела пальцем по краю воротника. Я поймал её запястье.
— Думаешь, сможешь меня шантажировать? После всего, в чём призналась? Когда я доберусь до Вики, и она запоёт, ты будешь мечтать свалить как можно дальше.
Её лицо дёрнулось, как от удара. Я отпустил её руку и сказал как можно чётче:
— Ты пойдёшь и подпишешь бумаги. Без компенсаций. Без отступных. Ты получишь ровно то, что заслужила — свободу от «обузы». И сразу после этого исчезнешь.
— Это несправедливо, — зашипела она. — Ты получаешь всё, а я ничего. Если бы ты вернул мне её, как я просила, Рашид бы меня не бросил! Я потеряла всё, а что приобретаю?!
— Ты теперь свободна от ребёнка, которого никогда не хотела, вот твоя справедливость. Больше ты не получишь. Иди и лови нового Рашида.
Она скрипнула зубами, мысленно проклиная меня. Я вывел её из кабинета и повёл в соседний, к юристам.
В переговорной она ещё пыталась что-то выторговать, говорила о незаконности давления. Но ей быстро объяснили расклад.
Я стоял у окна, глядя на её отражение в стекле. Видел, как с каждым словом юристов её поза становилась всё более сломленной, а взгляд пустым.
Я остался проследить, чтобы всё было подписано. И только тогда понял, что всё это время не дышал в полную силу.
Даша моя дочь. Моя. И плевать, что тест со мной не согласен.
Позже я встретился с Викой, чтобы закрыть вопрос раз и навсегда. Не хотел тащить это дерьмо в новую жизнь.
Она, конечно, отрицала своё участие, но когда поняла, что Диана раскрыла карты, отпираться стало бессмысленно.
У неё больше не было союзников. Не было «женщины, у которой отобрали ребёнка», не было истории, которая бы сгодилась для медийного скандала. Не было мудака, который свалил, испугавшись связываться.
Ни единого рычага давления.
— Вик, ты красивая женщина, — сказал я ей напоследок. — Какого чёрта ты так зациклилась?
Она пожала плечами, не глядя на меня. За окном начинался дождь, мы сидели в кафе, и частью мне было её жаль. Когда-то нам было хорошо вместе. Пока мы оба выполняли свои договорённости.
Но я пошёл дальше, потому что мне на голову свалилась одна маленькая девочка. И её тётя. Мой мир перевернулся, а мир Вики остался прежним.
— Я тоже хочу, чтобы меня любили, — сдавленно призналась она.
Я сжал её холодные пальцы на пару секунд и отпустил.
— Найдёшь своего человека — полюбит.
Я заплатил за заказ, оставил чаевые и поднялся.
— Ром…
— Что?
— Прости.
Я кивнул и вышел с лёгким сердцем.
* * *
Настя
Даша прыгала по лужам, не подозревая, какая борьба за неё идёт. Я смотрела на её весёлое личико, ожидая вестей от Ромы.
Скорее бы всё закончилось. Скорее бы из нашей жизни исчезли эти злобные стервы, не понимающие, что такое любовь к ребёнку. Решившие, что нашими чувствами можно играть.
Даша подняла кленовый лист и подбежала показать мне.
— Красивый?
— Красивый, — улыбнулась я, откладывая его в сторонку просушиться.
На лавочке уже лежала целая коллекция для гербария. Начинал накрапывать дождь, а Дашуля всё никак не хотела уходить.
В жёлтой курточке с капюшоном и таких же резиновых сапожках она напоминала мне маленького утёнка.
— Ещё немножко, — она заглянула мне в глаза, взяв за руки. Похлопала блестящими глазками, зная уже, что я не устою.
— Беги, — засмеялась я.
Она хохотнула и прыгнула в лужу. Я достала телефон, сфотографировать её для Ромы, но сзади послышалось:
— Весело тут у вас.
Я обернулась на Ромин голос,