— Не боись, малой, — его хриплый голос прозвучал крайне уверенно, потом он усмехнулся, и обведя рукой своих товарищей, произнёс:
— Сейчас ты под нашей защитой, а на будущее — тут главное держать ухо востро. Не лезь на рожон, не пей с первым встречным, не подписывай бумаги, не глядя… Соблюдай эти простые правила — и девять из десяти проблем пройдут тебя стороной, что касается оставшейся одной… Ну, с ней будешь разбираться по факту.
Я кивнул, стараясь усвоить этот простой, но жизненно важный урок, а потом решил продолжить копать ещё глубже:
— Хорошо, с убийствами мне всё понятно, а другие законы? Воровство, мошенничество? Здесь хоть кто-то следит за порядком?
Грон на этот вопрос задумался, почесав щетинистый подбородок, после чего сказал:
— Основное, конечно, закон об убийствах, но есть ещё одна штука, которую система блюдет почти так же ревностно, и эта штука — клятвы.
— Клятвы? — удивился я, на что Грон кивнул, и отхлебнув эля, продолжил:
— Если разумное существо хочет доказать свою искренность — по-настоящему, не на словах — оно призывает в своей клятве Семь Сфер.
В этот момент сама Сиала становится свидетелем принесённого обещания, и если клятвопреступник попытается нарушить слово… Система его покарает, и сделает это крайне жестоко. Говорят, душа клятвопреступника сгорает заживо, оставляя лишь пустую оболочку. Никаких штрафов, наказаний… только моментальная утилизация без лишних разговоров.
Это звучало крайне внушительно. Нерушимая магическая клятва… Но как только я в это вдумался, то в моей голове тут же зажёгся красный флажок, после чего я непонимающе спросил:
— Стоп. Если это так надежно, почему все не пользуются этим? Все сделки, все договоры…
Грон усмехнулся, но в его смехе не было веселья.
— Умная мысль, а ответ крайне прост: мало кто хочет связывать себя по рукам и ногам на всю оставшуюся жизнь. Представь… Вот дал ты клятву служить гильдии верой и правдой, а через год у них новый глава, психопат, который решил отправить тебя в самое пекло на верную смерть, и ты не можешь отказаться, потому что если сделаешь это — умрёшь.
Помимо этого есть другая проблема… — он многозначительно посмотрел на меня, и продолжил:
— Опытные жулики просто обожают ловить новичков на этой клятве. Подходят, такие дружелюбные: «О, привет, ты тут впервые? Не хочешь в нашу дружную гильдию? Да мы тебя всему научим, эссенцией завалим! Подпиши вот эту бумажечку, это просто формальность, клятва Сферами…»
А мелкими буквами там прописано, что с момента подписания твоя жизнь, твоя душа и всё, что ты добудешь, принадлежит им до скончания веков. И как только ты подписываешь эту бумажку, ты — раб, и Сиала будет наказывать тебя за любую попытку ослушаться.
Я возмущенно фыркнул, после чего непонимающе спросил:
— Да это же откровенное, ничем не прикрытое рабство! Неужели нельзя куда-то пожаловаться? Найти стражу, суд какой-нибудь?
Грон посмотрел на меня с таким нескрываемым сочувствием, что у меня аж защемило где-то внутри. Он тяжелой лапищей похлопал меня по плечу, едва не вдавив в стол, после чего пробурчал:
— Малыш, чем быстрее ты избавишься от этой своей… наивности, тем дольше проживешь… Поверь старому громиле, многое повидавшего за свою жизнь. Здесь некуда «жаловаться». Есть сила, хитрость и своя шкура. Запомни это.
Я откинулся на спинку стула, подавленно глядя на остатки трапезы. Картина мира, которую рисовал Грон, была мрачноватой, и не сказать, чтобы мне это нравилось, однако повлиять на это я никак не мог, а потому будем работать с тем, что есть.
Я переваривал услышанное, пытаясь связать воедино все нити, но один момент все же выпадал из общей картины. Я вспомнил слова Грона перед боем, и спросил у него:
— Слушай, а вот ты говорил перед тем, как я вышел на арену, про «почет, уважение, хавчик и филки». С почетом и хавчиком вроде понятно, — я кивнул на опустевшие, но все еще испачканные жиром тарелки. — А что за филки?
Грон хлопнул себя по лбу своей здоровенной лапищей, с выражением человека, который забыл что-то важное.
— Точно, чуть не упустил! — Он сунул руку за пояс и буквально из ниоткуда, с легким хрустальным звоном, материализовал в своей ладони крохотный стеклянный фиал, внутри которого переливалась и пульсировала серебристая энергия. Моя система тут же отреагировала, выдав описание этой штуки:
Стандартный фиал эссенции (Круг 5).
Грон протянул его мне и сказал:
— Вот, твоя доля за победу на арене, заодно и рассмотришь… Филка — это сокращение от системного обозначения. Это наша валюта, кровь и плоть любого носителя. Размер этого фиала и количество эссенции в нем строго фиксированы самой системой. Один фиал — это ровно один процент опыта к получению следующего кольца. Просто активируешь — и прогресс подрастает.
Я с любопытством повертел в руках полученный фиал, после чего спросил:
— И что, я могу его просто усвоить, и мой опыт вырастет прямо сейчас?
— Можешь, — кивнул Грон. — Но должен тебе сказать, что есть одно важное правило, которое новички часто упускают… Взгляни на описание еще раз.
Я сосредоточился, и увидел, что рядом с надписью «усвоить эссенцию» была маленькая сноска:
«Содержит эссенцию пятого круга. Доступно для усвоения носителям с 1 по 4 кольцо.»
— То есть, я могу усвоить эссенцию только от тех, у кого колец больше, чем у меня? — уточнил я, начав понимать систему.
— Именно! — Грон одобрительно хмыкнул. — Носитель четвертого кольца может делать филки для первых трех кругов, но сам их усваивать не может. А вот ты, с твоим первым, можешь хавать филки даже второго круга и спокойно качаться. Это и есть основа всей нашей экономики. Сильные кормят слабых, а слабые платят за это услугами, деньгами или верностью.
— А я не могу поменять свою филку 5 круга на несколько филок третьего? В таком случае я ведь могу получить не один, а два, или даже три процента! — с интересом спросил я, на что Грон одобрительно кивнул, и сказал:
— Да, малец, именно так это всё работает.
Я покачал головой, всё ещё не до конца понимая логику, и спросил:
— Подожди, но в чем тогда выгода для тех, у кого высокий уровень? Зачем носителю, скажем, двенадцатого круга собственноручно срезать свой набранный опыт, чтобы сделать филку для какого-то мелюзги?
Грон громко рассмеялся, переглянувшись со своими ребятами.
— Чертовски умный вопрос,