Иван Билибин. Михайло Потык и Авдотья Лебедь Белая. 1902 г.
Возможно, вам знакомо словосочетание «Аника-воин». Обычно его используют в уничижительном смысле: «Испугался? Эх ты, Аника-воин!» Кто-то, возможно, вспомнит поговорку «Аника-воин сидит да воет». Одним словом, Аникой-воином принято называть человека, который смел и отважен лишь на словах, а на деле подвигов от него ждать не приходится. Имя Аники прочно вошло в отечественную культуру, оно упоминается в таких произведениях, как «Аника и Смерть», интермедия «Аника-воин». А прообразом отечественного Аники, возможно, стал персонаж византийской поэмы «Дигенис Акрит», где главный герой именуется anikitos – «непобедимый». У русских переписчиков, видимо, термин «аникитос» превратился в имя собственное и приобрел в итоге ироническую окраску.
Пиршественный стол князя Владимира
Если британцы гордятся своим циклом легенд о подвигах рыцарей, собиравшихся за круглым столом короля Артура, то у нас есть свой цикл былин о богатырях князя Владимира, собиравшихся за его пиршественным столом. По насыщенности приключениями он ни в чем не уступает британскому. Если в ранних легендах Владимир почти идеальный правитель, то со временем он все больше начинает досаждать своим бравым дружинникам: то подвергнет опале Илью Муромца, то ни за что посадит в глубокую яму Дуная, то бросит в погреб Сухмана Одихмантьевича за то, что тот не привез ему лебедь белую. А то, что богатырь вернулся в Киев весь израненный, поскольку вместо охоты сражался с полчищем врагов, – так это он лжет, окаянный. И только после того, как Добрыня съездил проверить, правду ли говорит Сухман Одихмантьевич, князь изволил сменить гнев на милость и даже решил наградить героя. Но тот сорвал листочки, которыми наскоро залепил свои раны, – перевязать раненого в княжеском тереме не догадались – и истек кровью.
Но это потом, а пока собирается дружина за княжеским столом, пьет, гуляет, хвастается своими подвигами и за компанию решает насущные задачи. Стол, правда, у князя не круглый, и богатыри внимательно следят, чтобы их не посадили от князя дальше, чем положено, а то оскорбятся и начнут буянить. Илью Муромца один раз обидели, так он стрелами калеными маковки всех церквей в городе посшибал и разрешил голи кабацкой ободрать с них золото на опохмелку…
Раз мы вспомнили про Илью Муромца, то с него и начнем рассказ о княжеской дружине. Попал он на службу к князю далеко не в юном возрасте – ему тогда было около тридцати пяти лет, но был он крепок и силен. Недаром его в былинах величают (да он и сам себя так называет) старым казаком, хотя в данном контексте слово «старый» надо понимать как «заслуженный». Казак же, скорее всего, потому, что он часто ездил дозором во фронтир – Дикое поле, с которым граничило Киевское княжество и откуда постоянно нападали на славян то хазары, то татары. Налетят, пожгут селения, поубивают мужчин и стариков, а женщин и детей угонят в полон. Чтобы справиться с этим несчастьем, со временем вдоль границ стали возводиться засеки с крепостицами, из которых постоянно отправлялись нести дозор разведчики.
Первые сведения о засечных чертах, представлявших собой русский вариант римских валов Адриана, встречаются еще в Новгородской летописи (XII век). Подобно римским легионерам, перегородившим валами всю Британию, чтобы защититься от нападений местных варварских племен, ярославцы, псковичи и другие северяне пытались таким образом заслонить свои земли от вражеских набегов.
На юге аналоги таких укреплений появились столетие спустя, в XIII веке, для обороны Руси от кочевников. Конечно, до Стены, укрывавшей людей от белых ходоков, этим сооружениям было далеко, хотя… Протяженность некоторых засечных линий впечатляет. Большая засечная черта со штаб-квартирой в Туле, возведенная во времена Ивана Грозного для защиты от крымско-татарских набегов на Русь, начиналась в брянских лесах и тянулась на сотни верст до Переславля-Рязанского.
Виктор Васнецов. Фреска «Крещение князя Владимира». Конец 1880-х гг. Владимирский собор, Киев, Украина
Засечные линии представляли собой полосы из деревьев, поваленных кроной в сторону противника, лежащих рядами или крест-накрест. Толстые ветви заострялись, и при внешней простоте это был очень серьезный барьер для конницы: налетевшие на засеку лошади вспарывали себе животы и ломали ноги. На открытых местах строительство засек сопровождалось возведением земляных валов. Врагов ждали надолбы, замаскированные волчьи ямы и прочие неприятные сюрпризы. Вдоль линии располагались острожки, окруженные частоколом высотой около 5 м. Обычно они представляли собой в плане квадрат, по углам которого возвышались сторожевые башни, число которых доходило до двенадцати. В остроге размещался сторожевой отряд во главе с воеводой. Еще дальше в Дикое поле выдвигались сторóжи – сторожевые отряды, предназначенные для слежения за обстановкой и перехвата вражеских лазутчиков.
Образ крестьянского сына Ильи Муромца (Ильи Муровича) наиболее полно проработан сказителями былин. Он богатырский идеал, хотя бывает резок и обидчив. Про его жизнь известно очень многое. Родился Илья в селе Карачарове вблизи Мурома, где тридцать лет и три года пролежал на печи, не владея ногами, пока загадочные «калики перехожие» не напоили его квасом / ключевой водой / питьицом медвяным, за которым он сам же и сходил. После этого Илья выздоровел, стал богатырем и, получив благословение родителей, отправился совершать подвиги.
Андрей Рябушкин. Владимир Красное Солнышко и его жена Апраксия Королевична. Иллюстрация к книге «Русские былинные богатыри». 1895 г.
Калúками перехожими звали странников-паломников, предпринимавших путешествие как к русским святым местам, так и в Иерусалим. Часто они объединялись в кампании-братчины. В пути калики зарабатывали на жизнь, прося милостыню и распевая священные песни, жития и былины. Поскольку среди странников было много увечных людей, то со временем слово «калики» превратилось в «калеки». Но еще интереснее, что свое название калики получили по страннической обуви калигам – сапогам/сандалиям с невысоким голенищем, в которых еще римские легионеры прошли полмира. В отличие от реальных людей, былинные калики перехожие часто изображались крепкими дородными мужчинами, силачами и красавцами, одетыми в меха и шелка, то есть были богатыми и физически сильными, почти идеальными людьми.
Тут возникает вопрос, который любители былин обходят стороной. С чего это родители так легко отпустили единственного сына? Они уже в возрасте. Пахать-сеять скоро не будет сил, а тут сынок появился силушки немереной. По-хорошему, они должны были обрадоваться, вручить ему соху и отбыть домой пить тот самый квас, а они: поезжай, Илюша, на все четыре стороны, авось добрые