Тренировались на палках. Гуго не был мастером обращения с полэксом, поэтому отталкивались мы от его опыта работы с длинным топором и моих наблюдений за ребятами из других клубов. Умение приходило с болью и кровью в буквальном смысле слова. Гуго разбил мне нос, причём дважды, а я сломал ему палец на левой руке. Мама потребовала прекратить тренировки, но мы не остановились. Умение и труд всё перетрут. К ужину у нас неплохо получались атаки из средней стойки, когда полэкс держишь перед собой словно копьё. Из этого положения легко наносить колющие удары верхним шипом и блокировать размашистые удары молотом 29.
На следующий день всё повторилось. Мы с Гуго продолжили нещадно избивать друг друга и у меня это получалось лучше. Во-первых, я моложе, а значит быстрее, во-вторых, Гуго побаивался нанести мне лишнюю травму. Мама приглядывала за нами, сидя за вышивкой возле окна, и её взгляд не обещал сержанту ничего хорошего. Когда мы остановились передохнуть и попить воды, я сказал:
— Как ты считаешь, Гуго, в реальном бою мама тоже будет наблюдать за нами, а потом наказывать тех, кто меня обидел?
— Ваша мама, господин, способна на многое.
— Вот только потворствуя ей, ты облегчаешь задачу моим врагам.
Он понял намёк и бить стал сильнее.
Ближе к полудню с рынка вернулась Перрин. Полчаса они сплетничали с мамой в зале, потом Перрин выглянула в окно и громко сказала:
— А вы слышали новость? Прево Лушара убили.
Я никак не отреагировал, а Гуго скривился в ухмылке:
— И что с ним сталось?
— Зарезали. Прямо в доме. Ужас! Украли сундук с деньгами, всю городскую казну. Десять тысяч ливров! Представляете?
Ну, под эту сурдинку можно было и больше списать. Наверняка у деловых партнёров мастера Батисты к ручонкам до хрена серебра прилипло, теперь они всё на Лушара спишут, дескать, деньги хранились у прево, их похитили, а мы чистенькие. Вопрос в другом: поверит ли им Батист? Мне кажется, он не настолько туп, тем более, что десять тысяч ливров — это полторы тонны с лишним серебра. Сколько ж надо повозок к его дому подогнать, чтоб их вывезти? Такое даже ночью не скроешь.
Щенок, услышав про убийство Лушара, многозначительно посмотрел на нас. Мальчишка смышлёный, два раза объяснять не надо, и бояться, что выдаст, тоже. Показалось мне или нет, его взгляд выразил восхищение. На днях надо будет сходить с ним к портному, купить новую одежонку, а то старая износилась.
Обсуждать тему с Лушаром дальше не стали: убили — и плевать. В городе к нему относились ровно, без ненависти и любви. Гуго предложил вернуться к учебным мечам, я согласился. Нужно продолжать тренироваться. В будущем нам предстоит совершить много визитов, и не факт, что встречать нас будут одни лишь привратники.
Через час во двор заглянул паренёк. Он привалился плечом к створке ворот и несколько минут наблюдал, как мы бьёмся на палках. К нему вразвалочку, по-хозяйски подошёл Щенок и спросил:
— Ты чего тут выглядываешь?
— А ты кто такой, чтоб доить меня? — не задержался с ответом чужак.
— Это моя нора, а ты об неё ноги вытираешь.
Они перешли на местную феню и, кажется, Щенок владел ею в совершенстве. Я прислушался.
— Не похож ты на крота, — скривился паренёк.
— Похож, не похож — ты свои старые патены на мой двор не забрасывай. Вали в свою ямку!
Чужак ухватил Щенка за грудки, потянул на себя, замахнулся. Гуго резко выхватил из-за пояса стилет и метнул. Лезвие смачно вонзилось в столб, чужак отпрянул.
Я оценил бросок.
— Неплохо. Научишь?
— Здесь нет ничего сложного, господин, и ничего секретного. Научу.
Мы подошли к воротам. Чужак не убегал, лишь отпрыгнул назад и смотрел на меня сквозь прищур. С виду лет семнадцать, но уже с отпечатком жизненного опыта на лице и во взгляде. Волосы всклокоченные, грязный, поцарапанный. Если бы я не забрал Щенка с улицы, лет через пять тот стал бы таким же.
— Ты Сенеген? — спросил пацан.
Я вздохнул, а Гуго ответил, выдёргивая стилет:
— Для тебя — господин де Сенеген.
— Он мне не господин. Я вольный человек, ни под кого не ложусь, ясно?
— Ясно. Значит, если я всажу в тебя стилет, то никто с меня вергельд 30 не потребует?
Паренёк засопел, потом решил не продолжать тему, слишком скользкая, и сказал, причмокивая:
— Баклер на разговор тебя тянет.
— Какой ещё разговор?
— Не знаю. Моё дело передать, что велено.
— Велено? А говорил, что ни под кого не ложишься.
Он засопел сильнее, и я смилостивился:
— Ладно, не потей. Где встреча?
— Как стемнеет, жду тебя возле источника.
До темноты оставалось часов семь. Чтобы не терять время попусту, я попросил Гуго показать, как бросать ножи, уж очень загорелся этой идеей. Мы вытащили из конюшни старую колоду, которую мама давно требовала порубить на дрова, и поставили стоймя к стене. Гуго несколько раз метнул стилет, подробно объясняя каждое движение, вплоть до поворота ног и положения головы.
— Лучшая дистанция — пять-шесть шагов, — наставнически заговорил он. — На таком расстояния противник увернуться не сможет, каким бы проворным ни был…
Я повернулся к воротам, до них было точно больше пяти шагов, причём, раза в два.
— Не смотрите туда, — хмыкнул Гуго. — Надо много тренироваться, чтобы бросать так далеко. И ещё, господин Вольгаст, если уж решили заняться этим, то не ограничивайте себя. Стилет не всегда может оказаться под рукой, а вот тесаки, топоры, даже простой камень или деревянный башмак всегда рядом.
Хороший совет. Я попросил Щенка принести с кухни все ножи, топоры и под присмотром Гуго начал всё это швырять в колоду. Именно швырять, потому что ничто из швыряемого в колоду не воткнулось. Щенок посмеивался, прикрываясь рукавом, а Гуго, наоборот, удовлетворённо кивал:
— Так, господин, так. Руку чуть доводите и не опускайте нож ниже линии прицеливания. Ваш большой палец должен указывать на цель.
А потом вышла Перрин и забрала весь наш тренировочный инвентарь, мотивируя свои действия необходимостью готовить ужин. Хотя что там готовить: варёные яйца и чечевичная похлёбка.
После ужина я отправился к месту встречи с посланцем Баклера. Гуго пытался навязать мне своё общество, но