Но и это Лину не особо впечатлило.
У нее вообще настроение было не очень. Все от невысыпания. Ночи просто выматывающие.
Стас помимо того, что красивый, щедрый и так далее, еще и неутомимый в постели. И все по одному сценарию, никакой фантазии. Повязка на глаза, руки над головой и… «кручу–верчу, затра… то есть, стереть в порошок хочу». До рассвета.
Сам на утро свежий и благоухающий, а невеста его уже на сушеную воблу похожа.
Огородникова похудела за эти дни килограмма на два точно, а то и больше. Щеки впали, скулы стали острыми, как бритва, глаза сделались большими и глубокими. Если бы не южный загар, что липнет к телу даже в тени, цвет лица у красавицы явно был бы с зеленовато–землистым оттенком.
А что поделать. Жизнь с богачом не сахар. Терпеть надо. Хотя бы до того момента, когда сама богачкой сделается.
Пока же на карте девушки висели нищенские сто рублей. На семьсот она купила бабушке и ее соседке по чурчхеле, себе магнитик. А ту сумму, что она заплатила за ужин, когда у Стаса оплата не прошла, он ей до сих пор не вернул. Сказал, что их он тоже запустил в оборот. Еще и удивился, что Лина вообще спросила о них.
В общем, радости на лице девушки не было, хоть она и старалась изо всех сил не показывать влюбленному в нее жениху свое настроение.
– Даже не верится, что завтра домой…
Стас через столик протянул Лине руку, взял в плен ее пальчики, начал наглаживать. А взгляд при этом ласковый и многообещающий. Как у кота. Который мышку поймал, и вроде отпустить хочет, и убежать не дает.
– Да, отпуск пролетел как один день, – вымученно улыбнулась она в ответ. – Жаль будет отсюда уезжать.
– Ты какая–то бледная, – забеспокоился молодой человек. – Ты хорошо себя чувствуешь? Может быть, окрошка не пошла? Мне показалось, кислит.
Окрошка была чудо как хороша. В жару в самый раз. Свежая, легкая, на квасе.
– Я и правда не очень хорошо себя чувствую.
Лина ухватилась за спасительную фразу. Хоть последнюю ночь перед отлетом поспать спокойно. Желательно одной. Потому что до этого ей не удавалось «соскочить» с секса. Отмазки по причине головной боли не прокатывали.
Болит голова? Вылечим! Прыгай в койку.
Давление упало? Вылечим! Айда в кровать.
Шевелиться уже не можешь? Сейчас вылечим! Ну, вы поняли, да?
И каждый раз повязка на глаза, на руки и…
А на утро, стоило открыть глаза, она слышала фразу: «Видишь, что секс животворящий делает?». Типа живая, уже молодец.
Тяжела ночная жизнь невесты миллионера. Да и день после не сахар. Ноги еле ходят, а Стас очень активный и любит широкие жесты. Экскурсии, катания на яхте, бананах, аквапарк. Вчера у них была конная прогулка по окрестностям Адлера, а два дня назад – экскурсия по городу на мотоциклах. Красавчик будто цель поставил добить Лину не сексом, так развлечениями. То туда ее тащил, то сюда. Радовался как ребенок, ни в чем себе не отказывал.
А уж сколько денег он на все это спустил, она уже не считала. Особенно на еду. Ели они только в ресторанах и по самым нескромным ценам. Еле как Лина уговорила его зайти сегодня в обычное кафе и поесть окрошку. Хоть раз пожить как простые люди.
– Наверное, мне здешний климат не подходит, – такой отмазки у Огородниковой еще не было. А вдруг прокатит.
Стас хотел что–то сказать ободряющее или многообещающее, даже свел брови домиком, от этого сделался еще красивее и привлекательнее, но слова сказать не успел, у него зазвонил телефон. Гаджет лежал тут же, возле его пустой тарелки из–под окрошки, экраном вниз.
МЧ не игнорировал ни одного звонка, всегда отвечал, вот и сейчас взял его в руки, посмотрел на экран.
Выставил вперед один палец, давая понять невесте, что звонок важный.
– Слушаю, – ответил. Затем прикрыл динамик другой рукой, сказал Лине: – Извини, детка, это по работе, – и вышел из–за стола, скрылся из глаз.
С моря к берегу как раз летел самолет, приземлялся.
Лина данный транспорт откровенно ненавидела. Летают и летают, садятся и садятся каждые десять минут! Днем и ночью! Сколько можно!
Она аж позеленела от звука двигателей, пригнула голову. А у самой в памяти замелькали обрывки прошлых ночей, где она считала и считала эти гребанные самолеты…
Наконец, шум затих. Она подняла глаза, распрямила плечи и…
Едва удержалась, чтобы не сползти под стол, спрятаться под скатертью.
Потому что в окно увидела, как метрах в ста от кафе, где она обедала со Стасом, по галечному берегу, утопая по щиколотку в мелких камешках, шел…
Павел!
Да–да, ее историк. Павел Ильич Гриневич собственной персоной.
В сланцах, коричневых шортах и желтой футболке. А лысеющий затылок спрятался под песочного цвета бейсболкой.
Кажется, он тоже похудел. Пузико до этого чуть выпирало, грозясь превратиться в шарик, а сейчас оно было плоским.
Лина попыталась себя убедить, что это не Гриневич, просто похожий на него мужик. Но глаза не врали. Он!
Она одновременно и рада была его видеть, все–таки прилетел. К ней! И в то же время ужас подбирался к горлу, душил. А ну как они со Стасом встретятся?
Катастрофа быть замеченной особенно в компании другого мужчины стремительно надвигалась.
Девушка схватила свои солнцезащитные очки, что лежали тут же на столе, нацепила на глаза, напялила шляпу. В общем, максимально замаскировалась.
Гриневич шел вдоль берега, всматривался в людей на воде, возле воды, на лежанках. Как будто искал кого–то.
Лина смотрела на него во все глаза, и куча вопросов роилась в ее взбодрившейся от всплеска адреналина голове.
Что он тут делает? Что делать теперь ей? Вдруг они встретятся?
А еще – как, когда и зачем он прилетел? Разве он не должен быть рядом с женой и детьми? У него вообще–то сын только–только родился. Он его хотя бы из роддома