Повторный анализ показал, что копеечка идет не только в Эритрею, но и в Тыграй (и идет она от британских Ротшильдов, нацелившихся на золотые рудники). А еще в Эфиопию идут денежки (правда, совсем уже небольшие) из США в Огаден, где, как считали янки, возможно открытие нефтяных месторождений. Но вероятность нахождения там нефти они все же считали небольшой, так что и денег вливали немного — и даже если они свои «инвестиции» потеряют, воевать с Союзом из-за этого точно не будут.
А из трех «программ» развития страны после переворота две гарантированно должны были привести к потере Эритреи, одна из них еще и с приличной вероятность. Могла довести страну до отделения Тыграя. И обе — правда, в достаточно отдаленном будущем — содержали в себе риск потери Огадена, хотя вероятность этого казалась и не очень высокой. А вот кто именно какую из этих программ разрабатывал, я был не в курсе, это меня вообще не интересовало: я просто знал, что эфиопский кофе очень вкусный, но очень приличный кофе теперь в СССР и из Танзании поступал, причем в количествах, почти полностью удовлетворяющих потребности нашей страны. Правда, пока потребность была еще не особо высока, у нас народ в основном на чай пока налегал, так что можно было и о будущем подумать… пока еще чисто теоретически.
После того, как я передал в МГО результаты проведенного анализа, я решил взять, наконец, отпуск: все же последние четыре года отпуска как такового у меня не было. И начальство мне отпуск предоставить согласилось, так что занялся подготовкой квартиры к возвращению семьи — а заодно и огляделся на то, что в стране за время моего отсутствия произошло. То есть я-то в СССР прилетал, причем довольно часто — но во время моих визитов на Родину я страну разве что из окна автомобиля видел, перемещаясь из аэропорта в очередной «высокий кабинет» — а теперь я смог поглядеть на СССР изнутри. И увиденное мне понравилось, причем понравилось очень сильно.
Во-первых… нет, среди прочего всего оказалось, что уже почти пять лет люди работают по пять дней в неделю — о чем мне просто сообщить, видимо, забыли. А работают люди так потому что и за пять дней все, что нужно, сделать успевают. А делать люди успевали вообще всё, что для жизни только может пригодиться: я в магазин зашел на предмет кое-что из мебели обновить в связи с увеличением численности семьи — и узнал, что в мебельном магазинчике Пьянского Перевоза (в котором народу теперь проживало около двадцати тысяч человек) можно мебель выбрать их примерно восьми тысяч наименований предметов. Правда, в самом магазине в продаже имелись лишь табуретки четырех моделей, простенький письменный стол и пяток разных кухонных шкафчиков. А все остальное пространство магазина занимали макеты: макеты шкафов, макеты диванов и кроватей, макеты столов и стульев. Но не «игрушки из папье-маше», а довольно хитрые «инженерные конструкции», позволяющие варьировать высоту столов и стульев, габариты диванов и кроватей — а это нужно было потому, чтобы покупатель имел возможность точно указать размеры нужной ему мебели — если он хотел получить сделанную на заказ мебель. И покупатель мог выбрать по своему вкусу цвет фанеровки или обивки (для чего на двух отдельных стендах только образцов обивочной ткани было вывешено несколько сотен), виды ручек и прочей фурнитуры, и даже количество ящиков в комоде! А мог и не выбирать — тогда его покупка доставлялась человеку на дом уже на следующий день (или максимум через неделю, если покупатель из Владивостока заказывал ореховые стулья из Станислава): в магазине лежало несколько десятков красочных каталогов различных мебельных фабрик и объединений. Но мебель была лишь мелким показателем перемен в стране: когда я в овощном решил купить простую картошку, продавщица поинтересовалась засеем я ее покупаю — и сказала, какая из имеющихся лучше подходит для жарки, какая для варки, какая еще для чего-то… А насчет выбора овощей — тут да, видать, Валька еще и поскромничала, расписывая свои достижения: на улице ранняя весна, а тут одних разных салатов больше десятка сортов, а уж фруктов разных и ягод… Лично меня больше всего поразили небольшие корзинки с земляникой (не садовой, большой, а по виду вообще лесной) — и продавщица, слегка наморщившись, сообщила, что «это из Сергача, она не очень ароматная, а Варнавинскую уже к десяти утра всю разбирают»…
Да, теперь в стране было действительно все, что только душенька пожелает. И «сто сортов колбасы» (правда, я насчитал в нашем гастрономе только десятка полтора), и сыров три десятка разных, и… джинсы тоже в продаже имелись, включая «маде ин ЮЭсЭй». И у меня возник простой вопрос: если у человека уже все есть, то куда ему стремиться дальше? И зачем этому человеку даже работать, если — как рассказала мне соседка снизу — при рождении четвертого ребенка в семье государство уже обеспечивает детям и матери все «базовые потребности»?
А семей с четырьмя детьми стало уже много, так что моя семья тут ни малейшего ажиотажа не вызовет. И Ю Ю свои слова дополнила сообщением, что «в прошлом году население страны уже превысило триста миллионов», а я, покопавшись на следующий день в базах, уточнил, что основной прирост пришелся на РСФСР и БССР: в этих двух республиках льготы для «детства и материнства» были самыми большими. И здесь полностью закрылся пресловутый «жилищный вопрос», хотя и в остальных республиках народ не бедствовал. В принципе, получилось (причем, как ни крути, благодаря самоотверженному труду под руководством партии, устроить что-то, напоминающее обещанный когда-то на моей памяти Хрущевым «коммунизм». При котором, как я посчитал еще «в прошлой жизни», неизбежно начнется ускоряющийся регресс и распад государственности — но почему-то здесь и сейчас я не смог заменить ни малейших намеков на потенциальный развал и застой. Напротив, народ (в том числе и молодежь) вкалывали как будто от этого зависела их жизнь.
Хотя, если подумать, они именно от этого в значительной степени и зависела. Потому что когда кто-то живет хорошо, а соседи этого кого-то живут плохо, то у соседей почему-то возникает желание у хорошо живущего всё отнять. Не самим поработать, чтобы так же хорошо жить, а придти и отнять. Я