Дождь, который мелко моросил все это время, начал усиливаться. Стоять с зонтом в руке было не просто неудобно, но в высшей степени нелепо. Нужно было на что-то решаться. В салоне было по-прежнему тихо, и я, теперь уже не таясь (будь, что будет!), с шумом раздвинул занавес и заглянул внутрь.
Никого.
Я перелез через невысокий подоконник и оказался в салоне. Прислушался. Голоса доносились со второго этажа, куда из коридорчика вела винтовая лестница. А может, это был телевизор? Где-то на втором этаже заверещал телефон, и я инстинктивно нащупал в боковом кармане собственный аппарат. Не хватало сейчас, чтобы мне кто-нибудь позвонил. Мысль эта свидетельствовала только о том, как были напряжены мои нервы — я же сам отключил сотовый телефон, выходя из машины!
Наверху трубку не брали. Поверещав минуту, телефон умолк, а разговор, тем временем, продолжался, не прерываясь. Наверное, все-таки телевизор. Я подошел к основанию лестницы и поставил ногу на первую ступеньку.
Наверху громыхнул выстрел.
Господи! Еще один убитый… Неужели они так и не сговорились, и гостю пришлось убить хозяина? Или (есть ведь надежда!) — только ранить?
И что делать мне?
Бросаться наверх — под пулю? Убийца уже потерял всякое представление о реальности, неожиданно возникший свидетель для него — всего лишь новая мишень. Более того, сейчас Шиндлер спустится вниз, он ведь не станет ждать у тела, когда кто-нибудь явится на виллу! Спустится, увидит меня…
Наверху действительно послышались шаги. Тремя шагами я пересек салон, схватил зонт и перекинул ногу через подоконник. Скорее во двор, на улицу, а там — включить телефон и вызывать подкрепление. Если Хутиэли не полный идиот, то должен будет примчаться, оставив на квартире Куперманов своих людей. Может, и Сингеру позволит приехать. Скорее…
Я повернулся спиной к салону и перекинул через подоконник уже и вторую ногу, когда услышал резкий оклик:
— Эй! Что такое? Стоять!
Характерный щелчок спущенного предохранителя не оставлял сомнений в намерении Шиндлера. Еще один свидетель — о, Господи…
Я застыл. Если сейчас рвануться вперед и вывалиться наружу, то на секунду-другую меня от убийцы скроет плотный занавес. Даже если он выстрелит, я успею упасть и броситься в сторону. И что? Пока я буду огибать дом, он откроет входную дверь и встретит меня во дворе. Я не успею добежать до машины. Я ничего не успею.
Поздно.
Я медленно повернул голову и посмотрел Шиндлеру в глаза.
Черт возьми… Это был не Шиндлер. В середине салона, направив на меня пистолет, стоял Зильберман.
— Перелезайте обратно, адвокат, — хмуро сказал он. — Поговорим.
Господи, какая глупость — выходить из дома без оружия!..
— Поднимите руки, — потребовал Зильберман, когда я опять оказался в салоне.
Пришлось подчиниться. Зильберман подошел ближе и, не спуская пальца с курка, похлопал меня по карманам. Если он и удивился, не обнаружив у меня оружия, то виду не подал. Пришлось ему довольствоваться сотовым телефоном, который он достал из моего бокового кармана и, убедившись, что аппарат отключен, бросил на диван.
Черт возьми, подумал я, он-то чего меня боится? Да, он убил Шиндлера, можно сказать, на моих глазах. Но ведь Шиндлер его шантажировал, я это слышал своими ушами, Шиндлер уже убил четверых, и Зильберман не сомневался, что сможет убить и пятого. Он защищался, стрелял для спасения собственной жизни, и, если он захочет, я это докажу в суде. Но для этого он должен попросить меня, а не размахивать оружием!
— Сядьте, — сказал Зильберман и кивнул в сторону кресла.
Пришлось сесть. Кресло было глубоким, я едва не утонул. Чтобы подняться, потребовалось бы несколько секунд, теперь хозяин, который продолжал стоять, мог немного расслабиться. Он действительно расслабился и даже опустил пистолет, отступив, однако, на пару шагов.
— Послушайте, — сказал я. — Может, уберете оружие? Я ведь на вашей стороне.
Зильберман поднял брови.
— Да? — удивленно спросил он. — Вы лезете ко мне через окно, бродите по дому, а, когда я вас обнаруживаю, заявляете, что не вошли в дверь, потому что вы на моей стороне?
— Видите ли, — заговорил я, стараясь подбирать единственно верные слова, — я преследовал убийцу. У меня не было доказательств, только кое-какие соображения, и мне нужны были факты. Этот человек вошел в ваш дом. Он был опасен, и я предпочел…
— Вы предпочли послушать, — перебил Зильберман. — Много ли услышали?
— Он шантажировал вас, верно? Видимо, вы представляли для него опасность. Он уже убил четверых…
— Четверых? — Зильберман нахмурился. — Вы сказали — четверых?
Конечно, он еще не знал о смерти Куперманов. Вряд ли Шиндлер стал об этом рассказывать.
— Супруги Куперман умерли от отравления цианистыми соединениями пару часов назад, — объяснил я.
— И вы полагаете… — задумчиво произнес Зильберман.
— Послушайте, господин Зильберман, — сказал я с нажимом. — Нужно немедленно позвонить в полицию. Нужно немедленно позвонить в скорую помощь. Нельзя сейчас сидеть, сложа руки, и дискутировать. Я понимаю, что этот человек привел вас в состояние стресса, вы не отдавали отчета… Но сейчас вы должны…
— Должен, не должен, — раздраженно сказал Зильберман. — Я позвоню в полицию, но сначала мне хотелось бы знать, что вы имеете против Шиндлера. Да, мне пришлось его убить, потому что… Ну, вы верно оценили ситуацию, он меня шантажировал. Я не сдержался и… Но это все равно убийство, и что мне грозит?
— Если мне удастся доказать в суде, что это было убийство в пределах необходимой самообороны, то вам не грозит ничего! — воскликнул я. — Даже если вы превысили эти пределы… Ну, года три-четыре, и, скорее всего, условно.
— Всего-то? — со странной интонацией произнес Зильберман. — Неплохо. Но вы мне не ответили на первый вопрос: что у вас есть против Шиндлера? Согласитесь, одно дело — убить убийцу, и другое…
— Он убил четверых, — убежденно сказал я. — Он был на вашем вечере, когда Брухич убил Липкина. У них было свои давние отношения — не поделили крупные суммы… Но свои отношения были и у Шиндлера с Брухичем. Я долго считал — ошибочно, — что в этом деле все повязано на строительном бизнесе. Из-за этого шел в неправильном направлении. Нет, у Шиндлера к Брухичу были свои счеты. Помните взрыв на базе Эмуним?
Признаюсь, я и сам догадался об этом лишь час назад. Просто не приходило в голову сопоставить с нынешними событиями то, что происходило пять лет назад и что давно забылось. На военной базе Эмуним произошел взрыв, погиб сын Шиндлера Гай, ему было, кажется, девятнадцать. В газетах о причинах взрыва и о том, как этот инцидент сказался на персонале базы,