Люся распахнула рамы, и Сергей протянул шнур к окну. Шнур оканчивался небольшим вогнутым зеркалом, и Сергей положил это зеркало на подоконник так, что оно было направлено прямо на солнце.
Потом он подошел к ОСЭПСОНу и нажал кнопку.
В приборе начало что-то потрескивать – и сразу солнце стало светить слабее, как лампочка, когда падает напряжение в сети. В комнате настали сумерки.
Люся подошла к окну и взглянула на город.
– Сергей, что это?! – удивилась она. – Мне кажется, будто начинается затмение. Весь Васильевский остров в сумерках. И дальше всюду тоже сумерки.
– Сейчас сумерки на всей Земле, и на Марсе, и на Венере, – ответил Сергей. – Прибор берет много энергии.
– Такой прибор нельзя, наверно, пускать в массовое производство, – сказала Люся. – А то все бы стали возвращать себе молодость и все время было бы темно.
– Да, – ответил Сергей. – Этот прибор индивидуального разового пользования. Я его сконструировал только для тебя и ради тебя. А теперь сядем и будем сидеть смирно.
Они сели на старенький плюшевый диванчик, взялись за руки и стали ждать.
За окном и в комнате становилось все темнее. Машины на улице шли теперь с включенными фарами.
– Даже не верится, что сейчас час дня, – задумчиво проговорила Люся. – Как странно…
– Да, это, наверно, кажется странным, – ответил Сергей. – Мне-то нет, но всем другим это должно казаться странным. Чтобы вернуть молодость, нужна очень большая затрата энергии.
Между тем вокруг стемнело, будто настала ночь. В городе зажглись квадраты окон, засветились уличные фонари. В комнате стало теперь совсем темно. Только шнур, идущий от зеркальца на подоконнике к ОСЭПСОНу, светился голубоватым светом. Он вздрагивал и извивался, как шланг, по которому с бешеной скоростью движется какая-то жидкость.
Внезапно в приборе что-то резко щелкнуло, и в торцовой его стенке открылось квадратное окошечко. Оттуда вылез брусок зеленоватого света. Он был словно обрублен на конце и упирался в пустоту. Он походил на вещество, но это был свет. Этот брусок света начал расти и уперся в стену, где висела картина, на которой была изображена свинья под дубом – иллюстрация к басне Крылова. Свинья на картине сразу же превратилась в поросенка, а развесистый дуб – в молодой дубок.
Луч стал тихо и неуверенно двигаться по комнате, словно вслепую отыскивал Люсю и Сергея. Там, где он касался обоев, старые выгоревшие обои приобретали свой прежний цвет и становились как новые. Пожилой серый кот, дремавший на комоде, превратился в котенка и начал играть со своим хвостом. Муха, попавшая в луч, превратилась в личинку мухи и упала на пол.
Наконец луч приблизился к Сергею и Люсе. Он заскользил по их головам, по их лицам, по их ногам и туловищам. Над головами у них выросли два светящихся полукруга, вроде нимбов у святых.
– Ой, голове щекотно! – засмеялась Люся.
– Ничего, потерпи, – сказал Сергей. – Это седые волосы преобразуются в нормальные. Моей голове тоже щекотно.
– Ах! – воскликнула Люся. – У меня во рту что-то горячее!
– У тебя, наверно, есть золотые коронки на зубах? – спросил Сергей.
– Только две, – ответила Люся.
– Коронки молодым зубам не нужны, и вот они распадаются в пыль, – пояснил Сергей. – Ты выдохни эту пыль.
Люся сложила губы трубочкой, как это делают неопытные курильщики, и выдохнула изо рта золотую пыль.
– Мне кажется, будто диван под нами поднимается, – сказала она вдруг.
– Это распрямляются пружины. Ведь мы становимся легче. Мы малость отяжелели за эти годы.
– Ты прав, Сережа, – согласилась Люся. – А вот сейчас я чувствую себя легкой-легкой. Как в дни, когда мне было двадцать лет.
– Тебе и есть сейчас двадцать лет, – сказал Сергей. – Мы вернулись в молодость.
В это мгновение ОСЭПСОН вдруг задрожал, загудел и вспыхнул. Он исчез, и от него остался только голубой пепел. Вокруг сразу начало светлеть. Водители выключили фары, уличные фонари погасли, электрический свет в окнах тоже погас – он был теперь не нужен. Солнце снова сияло во всю свою июньскую силу.
Люся встала, посмотрела на себя в зеркало – и улыбнулась.
– Пойдем, Сережа, куда-нибудь гулять, – сказала она. – Например, на Елагин остров.
Сергей захватил сверток с водяными коньками, взял Люсю под руку, и они вышли из квартиры и легко сбежали по лестнице вниз, на улицу. На Среднем проспекте догнали трамвай, отошедший от остановки, и поехали в ЦПКиО. Там бродили по аллеям, катались на каруселях и качались на качелях и дважды обедали в буфете-ресторане.
Когда настала тихая белая ночь и парк опустел, они пришли на берег залива. На море стоял штиль, и паруса яхт неподвижно маячили вдали, у Вольного острова. Вода была без единой морщинки.
– Самая подходящая погода, – сказал Сергей и, развернув сверток, вынул водяные коньки. Он помог Люсе надеть их на ее туфельки, а затем надел свою пару коньков.
Она встала на воду залива и легко побежала по ней. Они миновали яхты, где яхтсмены ждали ветра, помахали им рукой и выбежали за Вольный остров, в открытый простор. Они долго мчались в этом просторе, а потом Сергей вдруг замедлил свой бег, Люся тоже затормозила и подъехала к нему.
– Знаешь, Люся, что я хочу тебе сказать… – несмело начал Сергей.
– Знаю, – ответила Люся. – Я тебя тоже люблю. Теперь мы будем всегда вместе.
И они обнялись и поцеловались и повернули к берегу.
Меж тем поднялся ветер и погнал волны. Бежать на коньках стало трудно.
– А что, если я споткнусь и упаду в воду? – спросила Люся.
– Сейчас я приму меры, чтобы мы не утонули, – засмеялся Сергей.
И он вынул из кармана пульверизатор и бутылочку с жидкостью МУПОН. Затем он обрызгал Люсину и свою одежду этим составом.
– Теперь мы можем даже сидеть на волнах, – сказал он Люсе.
И они сели на волну, как на хрустальную скамеечку, и обнялись, и волна понесла их к берегу.
Граждане! Ждите великих открытий!
Девушка у обрыва, или Записки Ковригина
Фантастическая повесть
Предисловие к 338-му юбилейному изданию
Семьдесят пять лет назад, в 2231 году, впервые вышла из печати эта небольшая книжка. С тех пор она выдержала 337 изданий только на русском языке. По выходе в свет она была переведена на все языки мира, а ныне известна всем жителям нашей Объединенной Планеты, а также и нашим землякам, живущим на Марсе и Венере. За 75 лет о «Девушке у обрыва» написано столько статей, исследований и диссертаций, что