Нравилось ощущение абсолютной власти. Контроля над чужой душой, всемогущества в этой маленькой серой комнате. Он был богом здесь, решал, кто сломается, а кто нет. Кто будет плакать, а кто смеяться. Кто останется собой, а кто превратится в пустую оболочку.
Алексей начал дрожать всем телом. Руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Потом он заплакал — тихо сначала, всхлипывая. Потом громче, потом закричал, схватившись за голову.
— Пожалуйста! Прекратите! Пожалуйста, я ничего не буду публиковать! Я уничтожу все материалы! Сожгу! Удалю! Забуду, что вообще что-то знал! Только прекратите, прошу вас!
Но Даниил не прекращал. Он продолжал давить, усиливая воздействие, доводя журналиста до предела и даже чуть дальше.
Через час Алексей Круглов был сломлен полностью и окончательно. Он сидел на стуле, безвольно опустив руки, и тихо всхлипывал, уставившись в пустоту. Глаза мутные, потерянные, словно что-то внутри него погасло навсегда.
Даниил встал, отряхнул несуществующую пыль с рукавов и вышел из комнаты, не оглядываясь. В коридоре его уже ждал Тарханов, прислонившись к стене и попыхивая сигарой.
— Ну что? Готово?
— Готово, господин генерал, — спокойно доложил Даниил. — Он больше не проблема. Можете отпускать.
— Отлично. Знал, что на тебя можно положиться, — генерал довольно улыбнулся и похлопал его по плечу тяжёлой ладонью. — Хорошая работа, Даниил. Очень хорошая.
А Даниил в этот момент чувствовал гордость за идеально выполненную работу. Удовлетворение мастера, создавшего шедевр. Он справился с задачей быстро, эффективно, без следов.
* * *
Даниил открыл глаза, возвращаясь в настоящее.
Костёр потрескивал. Река шумела. Звёзды мерцали. А в желудке бурлила тошнота.
Он вспомнил лицо Алексея. Его крики, его слёзы и его пустой взгляд в конце. Что с ним стало потом?
Даниил не знал, даже не интересовался. Наверное, его отпустили, наверное, он продолжил жить. Но кем? Сломленным, запуганным, опустошённым человеком?
Или, может, покончил с собой? От отчаяния? От невозможности жить с тем, что ему сделали?
Даниил наклонился вперёд, обхватив голову руками. Тошнота усилилась, и он едва сдержался, чтобы не вырвать.
Он был монстром. Таким же, как Тарханов, а может, даже хуже. Потому что Тарханов отдавал приказы, а Даниил их выполнял. С удовольствием.
Он ломал людей, разрушал жизни, и превращал здоровых, нормальных людей в психологические развалины и наслаждался этим. Упивался властью над чужими душами.
«Я был таким же, как они, — думал он, сжимая голову руками. — Таким же чудовищем. Просто моя клетка была позолоченной. Мне давали рояль и фальшивое окно, а я, как послушная собачка, делал всё, что прикажут».
Слёзы потекли по его лицу — горячие, солёные, горькие, как полынь.
Он плакал впервые за много лет, может быть, впервые с самого детства. Плакал от стыда, который жёг изнутри сильнее любого огня. От отвращения к самому себе, к тому монстру, которым он был все эти годы и запоздалого, выжигающего душу осознания того, сколько жизней он разрушил. Он плакал долго, пока слёзы не закончились, оставив лицо мокрым и холодным на ночном воздухе.
Потом просто сидел, обхватив колени руками, и смотрел на угасающий костёр. Угли тускло светились красным, пламя почти погасло.
Что ему делать теперь? Куда идти? Как жить дальше?
Он сломлен — это факт. Его дар искалечен психологической травмой, каждое использование приносит боль и ужас. Он в бегах от одной из самых могущественных организаций империи. Его прошлое — сплошной кошмар, от которого невозможно убежать, потому что оно внутри, в памяти, в каждом воспоминании.
Но при этом он на свободе. Впервые в жизни по-настоящему свободен.
И, может быть, это шанс. Последний шанс стать кем-то другим. Не оружием в руках Тарханова, не монстром, ломающим чужие жизни ради власти, а просто… человеком. Обычным, нормальным человеком, который имеет право выбирать свой путь.
Даниил вытер лицо рукавом робы, размазывая остатки слёз. Поднялся на негнущихся ногах и подбросил в костёр ещё сухих веток. Пламя вспыхнуло ярче, прогоняя темноту.
Завтра он продолжит путь на юг. Найдёт самый глухой, захолустный городок, какой только сможет. Затеряется там среди обычных людей. Станет никем — безымянным работягой, который моет посуду, копает землю, таскает мешки. Заживёт тихо, просто и незаметно.
Без псионики и власти над чужими душами. Без этого проклятого дара, который принёс ему только страдания.
Просто человеком. Это была единственная цель, которая имела хоть какой-то смысл в этом разрушенном мире.
Даниил лёг на землю рядом с костром и смотрел на звёзды сквозь просветы в кронах деревьев. Считал их, пока веки не стали тяжёлыми.
Засыпал медленно, под монотонный шум реки и тихое потрескивание догорающих углей. И впервые за много дней, может быть, за много лет — засыпал спокойно, без кошмаров, без холодных мёртвых звёзд, преследующих его в темноте.
* * *
Даниил проснулся резко, без перехода от сна к бодрствованию.
Хруст. Тихий, осторожный хруст ветки под чьим-то весом.
Он мгновенно напрягся всем телом, замирая и стараясь даже не дышать. Сердце бешено заколотилось где-то в горле. Руки инстинктивно сжались в кулаки под брезентом.
Погоня? Неужели ФСМБ всё-таки нашла его? Выследила?
Он медленно приоткрыл глаза, стараясь не шевелиться ни на миллиметр. Костёр давно погас, остались только холодные угли. Вокруг царила почти полная темнота — только луна, почти полная, светила сквозь спутанные ветви деревьев, отбрасывая на землю пятнистые, дрожащие тени.
Ещё один хруст. Ближе. Определённо ближе.
Даниил напряг слух до предела, пытаясь определить источник звука. Шаги человека? Нет, что-то не то. Слишком лёгкие, слишком осторожные — не тот ритм.
Животное? Волк? Михалыч предупреждал про волков…
Он осторожно, миллиметр за миллиметром, повернул голову в сторону звука, готовый в любой момент вскочить и бежать.
И увидел.
Из глубокой тени между двумя старыми дубами медленно, почти церемониально выходило существо.
Кот. Большой чёрный кот.
Чёрный как сама ночь, шерсть словно впитывала лунный свет вместо того, чтобы отражать его. Длинная, лоснящаяся шерсть, которая переливалась при каждом движении.
Странное дело — он двигался абсолютно бесшумно, лапы касались земли с той грацией, что присуща только кошачьим и при этом специально наступал на сухие ветки, издавая предупреждающий хруст, словно давал знать о своём приближении. Намеренно.
Даниил замер, забыв даже дышать, и просто смотрел.
Кот остановился в нескольких метрах от него, на самой границе того круга, который освещала луна. Сел на задние лапы с идеальной кошачьей грацией, обернул хвост вокруг передних лап и просто смотрел.
Глаза.
Боже, эти глаза.
Золотисто-зелёные, светящиеся в темноте собственным внутренним светом. Невероятно умные — не по-кошачьи умные. Словно это существо