— Господин Воронов, я… — начал было Степан Васильевич, запинаясь от волнения, и внезапно почувствовал себя неуклюжим школьником, вызванным к строгому директору на ковёр за какую-то провинность.
Но Калев не дал ему договорить, прервав на полуслове.
— Ты хотел меня видеть? Что случилось на этот раз? Разве в работе «Купола» какие-то проблемы?
— Н-нет! Что вы, дело не в этом… «Купол» это величайший подарок от вас этому городу. Я-я немного по другому вопросу…
Он продолжал стоять, нервно переминаясь с ноги на ногу и собираясь с духом для того, ради чего, собственно, и приехал сюда.
— Господин Воронов, — произнёс он значительно твёрже и увереннее, чем ожидал от себя самого. — У меня есть к вам еще одна просьба — личного характера.
Калев почти незаметно наклонил голову чуть в сторону, показывая этим жестом, что готов выслушать.
— Сегодня ранним утром мне звонил губернатор области, — начал Степан Васильевич, стараясь держать голос ровным, хотя внутри всё ещё бушевала ярость при воспоминании об этом разговоре. — Виктор Павлович Громов. Он… он официально пригласил меня на плановое областное совещание глав всех городов. Через неделю, в областном центре, в здании правительства.
— И? — Калев всё ещё не поворачивался, продолжая изучать светящиеся линии на модели купола, словно этот вопрос был для него не особенно важным или интересным.
Степан Васильевич непроизвольно сжал кулаки, снова и снова вспоминая утренний разговор с губернатором. Вспоминая его презрительный тон, издевательские слова, оскорбительное пренебрежение.
— Он также… — мэр сделал короткую паузу, тщательно подбирая правильные слова, чтобы передать всю суть, — … потребовал, чтобы я привёз вас с собой на это совещание.
Теперь Калев как хищник, почувствовавший что-то интересное, прищурился. Посмотрел на мэра долгим взглядом своих тёмных глаз.
— Потребовал? — переспросил он тихо, и в голосе появилась едва уловимая, опасная нотка.
— И-имено! — не приукрашивая, ответил Степан Васильевич, и с трудом сдерживаемая ярость наконец-то прорвалась в его голос. — Он сказал, и я цитирую дословно: «Этого вашего… как бишь его там… лорда-протектора, что ли, тоже прихвати с собой на совещание. Должность, понятное дело, чисто номинальная, декоративная — цирк для простолюдинов, но зато успокаивает народные массы и дает им ощущение, что о них кто-то заботится. Но пусть так, важным областным людям показать его всё-таки надо, для галочки. Пусть посидит где-нибудь тихонько в углу, пока мы решаем государственные дела. Ему тоже полезно будет, может научиться чему-то, слушая умных людей.».
Он передал слова губернатора Громова абсолютно точно, слово в слово, не смягчая формулировок и не приукрашивая действительность.
В огромной мастерской мгновенно наступила абсолютная тишина, словно кто-то разом выключил все звуки.
Алина застыла на месте с планшетом в руках, уставившись на мэра широко распахнутыми от шока глазами и приоткрыв рот. Остальные инженеры нервно переглянулись между собой, явно не зная, как реагировать на такое. Глеб, всё это время молча стоявший у двери, мгновенно напрягся всем своим мускулистым телом, словно готовясь тут же разорвать обидчика своего господина.
Калев не шевелился, даже не моргал. Просто стоял, не отрывая взгляда от лица мэра, и его собственное лицо оставалось абсолютно бесстрастным.
— Продолжай свой рассказ, — спокойно произнёс Калев, будто ничего не случилось.
— Когда я попросил его, с должным уважением относиться к вам как к Лорду-Протектору Воронцовска, он… — Степан Васильевич тяжело сглотнул, с трудом выдавливая слова, — … он просто расхохотался мне в лицо. Долго смеялся, не мог остановиться. Потом назвал вас «абсолютным ничем», «жалким выскочкой», «деревенским клоуном». Сказал, что ваш титул — должность, высосанная из пальца, которая через каких-то полгода будет благополучно забыта всеми, и всё вернётся на круги своя. И что он специально покажет вас на совещании всем областным чиновникам и главам городов, чтобы все вместе хорошенько, от души посмеялись над… над деревенским самозванцем.
Тишина.
Калев медленно, не спеша повернулся обратно к гигантской голографической модели купола. Несколько секунд молчал, изучая парящие в воздухе функционирующие на полную опорные стержни и светящиеся энергетические линии.
Степан Васильевич стоял и ждал ответа, чувствуя, как сердце бешено колотится где-то в горле. Он совершенно не знал, как именно Хозяин отреагирует на эту новость. Взорвётся ли праведным гневом и яростью? Хладнокровно проигнорирует оскорбление как недостойное внимания? Категорически откажется ехать на это унизительное совещание?
— Интересно, — наконец произнёс он очень тихо, словно размышляя вслух.
После повернулся обратно к мэру.
— Хорошо, Степан, — произнёс он ровно, словно речь шла о чём-то совершенно обыденном. — Я поеду на это совещание вместе с тобой.
Степан Васильевич шумно, с огромным облегчением выдохнул воздух, который, оказывается, всё это время задерживал в груди, и не мог поверить собственным ушам.
— Правда⁈ Вы… вы действительно согласны поехать⁈ — выдохнул он, чуть не подпрыгивая от радости.
— Да, — коротко кивнул Калев. — Очень интересно посмотреть на вашего губернатора.
На губах Воронова не появилось даже намёка на улыбку. Лицо оставалось абсолютно холодным, отстранённым, но в глазах на мгновение мелькнуло что-то тёмное, опасное — по крайней мере так показалось Степану Васильевичу.
Мэр почувствовал, как по спине пробежали мурашки, но не от страха, а возбуждающего предвкушения.
— Спасибо, господин Воронов! — выдохнул он с невероятным облегчением и благодарностью. — Спасибо вам огромное! Я-я прямо сейчас всё организую!
Калев уже отвернулся от него, полностью возвращаясь к прерванной работе над сложной моделью грандиозного купола.
— Аудиенция окончена, Степан, — сказал он. — Можешь идти.
Степан Васильевич торопливо кивнул, развернулся и быстрым шагом направился к выходу из мастерской, когда вдруг совершенно неожиданно услышал тихий, удивительно мелодичный голос:
— Сначала вы просто хотели иметь тихий, спокойный сад для уединения и работы, а теперь у вас уже официальные государственные приёмы и региональные политические саммиты с толпами чиновников, — произнёс голос с явной, нескрываемой иронией. — Ваша стратегия по достижению долгожданного покоя и уединения поистине безупречна и не имеет изъянов, мой глубокоуважаемый Лорд-Протектор.
Голос был высоким, почти детским, и при этом удивительно чистым, звенящим, словно маленький серебряный колокольчик. В нем было что-то нечеловеческое, неуловимое и потустороннее. Степан Васильевич знал этот голос, ведь слышал его не так давно. И его источник был для него чуть ли не самой большой загадкой, окружавшей его Лорда-Протектора.
Степан Васильевич медленно обернулся и… с восхищение обнаружил там то, что искал.
На плече Калева Воронова, сидело… существо. Он уже видел его ранее, но настолько подробно мог рассмотреть лишь сейчас. Маленькое, крошечное существо, светящееся мягким, голубовато-золотистым светом. Оно было размером примерно с взрослую человеческую ладонь, не больше.
Это была Фея. Самая настоящая, живая фея, будто сошедшая