— Он ранил свистком людей? Пули что ли выплёвывал из себя? — продолжал Борщов.
— Пётр Евстигнеевич, рикошет. Суматоха, стрельба в небольшом помещении.
— Суматоха? Ты уверен, что про наш отдел говоришь? — процедил начальник тайной полиции. — В него не попали?
— Попали, и не раз, — вздохнул Дорохов. — Гоблин просто неубиваемый. Я уже вам докладывал о его способности восстанавливаться. А его хозяин был в… чём-то вроде костяной маски. Он быстро двигался.
Он видел начальника таким впервые. Тот покраснел, глаза его налились кровью. Кулаки сжались до белых костяшек.
— Да твою мать! — зарычал Борщов, грохнув по столу.
Дорохов вновь уставился в стол. Уволят, значит, так тому и быть. Соберёт монатки и поедет в Хабаровск разыскивать обидчика. Это его личное. Он никогда не проигрывал, и в этот раз хочет добиться реванша.
— Я мог бы тебя выкинуть со службы к чертям собачьим, — уже тише продолжал Борщов, делая глоток воды из стакана. — Но у меня нет привычки разбрасываться ценными специалистами. Пока всё, что ты описал похоже на полнейший пи… полный провал!
— Дайте мне людей, и я даже из-под земли достану этого сукиного сына, — мрачно процедил Дорохов.
— Да, Юра, ты обязательно его достанешь! Куда ты денешься, нахрен! — зарычал Борщов. — Но возьмёшь ты не больше трёх человек. Больше дать не могу. Нам нельзя светиться, сам знаешь. И выбирай очень тщательно. Только тех, кому доверяешь.
— Понял, Пётр Евстигнеевич, так и сделаю, — встал из-за стола Дорохов.
— Я не говорил тебе уходить, — одарил его пристальным взглядом начальник тайной полиции. — У тебя остались жемчужины?
— Остались четыре красные, — признался Дорохов. — Но на команду не хватит.
Борщов порылся в сейфе и положил на стол четыре красных кругляша, осветивших кабинет босса в зловещие кровавые тона.
— Вот. Этого хватит на четырёх человек, — резко ответил начальник отдела. — А на обратную дорогу… Есть схрон в Хабаровске. В общем, ты знаешь.
— Да, я понял, — Дорохов нервно сглотнул.
— Расскажи всё ещё раз, только очень подробно, — холодно взглянул на него Борщов. — Всё, что запомнил. А потом пару часов на сборы и вперёд.
Дорохов вздохнул и принялся пересказывать с самого начала. С того момент, как он забрал зелёную тварь из хабаровского участка.
* * *
Как только я зашёл на плац СОХ, так сразу попал на массовую тренировку. Сотни охотников таскали брёвна, да ещё и с грузами на ногах. Ну а Гвоздев руководил всем этим увлекательным мероприятием.
В толпе я заметил Шишу, который обливался потом и шёл перед толпой, показывая остальным пример упорства и выдержки.
— О, блудный сын вернулся! — воскликнул Никитич, едва заметив меня, и тут же рявкнул: — А ну бегом в строй!
Я вздохнул, направился к остальным, снимая пиджак. Затем остановился. Только ведь прикупил костюмчик, и не хотелось бы его портить.
— Можно хоть переодеться, Никитич? — обратился я к главе СОХ.
Старик сверкнул в мою сторону единственным глазом, сложил руки на груди.
— Ладно, даю тебе две минуты, не больше, — злорадно улыбнулся он. — И ещё — у тебя сейчас двойная нагрузка. Будешь отрабатывать за прогулы.
Я покачал головой, устремляясь в сторону раздевалки в казарме. Я не думал, что Гвоздев как-то предвзято ко мне относится. Разумеется, он требователен ко всем. Наказал бы он так того же Шишу, если бы он не явился сразу после башни или пропустил бы тренировку? Ответ положительный. Да, и Шише бы досталось точно так же. И каждому, кто так бы поступил. Никитич не делал поблажек никому. Будь ты король мира, будь добр смотри на распорядок мероприятий и тренировок, и строго, неукоснительно следуй ему.
Я уложился в положенное время, правда застёгивал форменную крутку уже на стоя перед Гвоздевым.
— Мне кажется, Володя, или ты расслабился? — пристально посмотрел на меня Никитич. — Докажи, что это не так. Цепляй на ноги вон те грузы.
Я взглянул на охренеть какие большие кандалы с ремнями. Да там же по пять килограммов веса в каждом грузе! Не думал, что Никитич так меня тепло встретит. Ох не думал.
Нацепил грузы, закинул бревно на спину, согнувшись, и присоединился к толпе. Ремни между грузами ограничивали шаг, и это было ещё одной придумкой Гвоздева. Чтоб хоть как-то осложнить тренировку.
Я взял серьёзный темп, уже чувствуя одышку. Выровнял дыхание и начал обходить одного охотника за другим. А затем… полил дождь, который тут же перешёл в ливень.
— Продолжаем, господа! Даже небо плачет от стыда, наблюдая за вашими потугами! — кричал Никитич. — Шустрее! Докажите, что вы настоящие охотники!
Я добрёл до Шишакова, который пыхтел, будто беременный хомяк. Ноги его уже заплетались, а руки дрожали.
— Кто его так разозлил? — выдавил я, поравнявшись с Шишей.
— Васян уснул на посту, — закряхтел Шишаков, поправляя бревно. — Никитич стоял над ним минут пять, а потом вырубил его с одного удара. И выгнал нас на тренировку. А тут ты ещё.
— Заметь, я в два раза больше пройду. Ты же слышал? Так что кто ещё должен возмущаться — большой вопрос, — прошипел я, стараясь не выпустить эту продолговатую сволочь, которая давила между лопаток всё сильнее. Мало того гладкая отполированная поверхность ствола намокла, так и норовя выскользнуть из рук.
— Раз, два, веселей, охотники! — гремел над плацем голос Гвоздева. — Авдеев, не забудь, ты идёшь дальше. Тебе пятьдесят кругов вокруг плаца.
Все прошли ещё два круга и оставили меня одного мокнуть под ливнем. Никто даже слова в мою сторону не сказал. Хоть некоторые и относились ко мне предвзято или завидовали, но для многих я уже стал здесь своим в доску парнем.
Звание «волк» не так то просто заслужить. А в столь юном возрасте, как у меня, тем более. Все это понимали.
Я осилил сорок кругов. Дождь закончился на тридцать третьем круге, но мне от этого было не легче. Струи воды стекали по лицу, с одежды, в ботинках хлюпало.
Сорок один.
Воздух уже со свистом выскакивал из лёгких, ноги дрожали, сердце билось как бешеное. А бревно на горбу казалось той самой башней, которую я недавно закрыл.
— Ладно, Владимир, отставить тренировку! Достаточно сорок два круга! — услышал я голос Никитича. Неужели он дал поблажку? Странно.
А потом я понял, почему он так поступил. Сбросив бревно, я растянулся на мокром, пахнущем прибитой пылью, асфальте. Ух-х, да лучше пусть я башни буду каждый день проходить, чем так перегружать.
Но я прекрасно понимал философию Никитича. Он тренировал выносливость, выдержку, силу, а самое главное — стержень. Это и отличало охотников от тех же чистильщиков и других