В то утро я проснулась и не нашла Самира. Ни записки на подушке, ни привычного «ушёл по делам, не скучай». Значит, он где-то рядом. Я зевнула, собрала волосы в небрежный хвост, натянула лёгкую рубашку и пошла искать.
Нашла быстро.
Он лежал на широким каменных ступенях моего дома, вытянув длинные ноги и опершись локтями на верхнюю ступень. Голова запрокинута, глаза закрыты — будто впитывал предрассветную тишину.
А перед нами…
Водоём и всё поле до самого горизонта были усыпаны мириадами светлячков. Они мерцали мягким зелёно-голубым светом, словно кто-то рассыпал по земле осколки звёзд. Отражения в воде удваивали, утраивали их — казалось, что весь мир превратился в огромный живой планетарий. Лёгкий туман стелился над травой, и огоньки плыли в нём, как в молоке.
Я спустилась к Самиру бесшумно, но он всё равно почувствовал. Наклонился вперёд, давая мне место. Я села на ступень выше, притянула его к себе — и он послушно откинулся спиной мне на грудь. Я обняла его за плечи, он перекинул свои руки через мои бёдра и устроился удобнее, как большой довольный кот, которому наконец разрешили лежать на хозяйке.
Вот так и должно быть. Именно так.
Я положила подбородок ему на макушку и утонула в этом световом море.
— Ух ты, — только и смогла выдохнуть я.
— Не слишком красноречиво, но точно передаёт суть, — его металлические когти медленно провели по моей руке, оставляя холодные дорожки мурашек. — Как спалось, королева?
— Хорошо. А тебе?
— Я по-прежнему ненавижу твоё пуховое гнездо. Половину ночи провожу с онемевшей ногой, — он помолчал, и я напряглась. — Но я никогда не знал такого покоя, как рядом с тобой.
Я тихо рассмеялась ему в волосы.
— Господи, Самир, ты невыносимый романтик.
— Это тайна, доступная лишь избранным. Хотя у этого нового спокойствия есть один отвратительный побочный эффект.
— Какой же?
— Я сижу тут, смотрю на светлячков и понимаю: мне ничего больше не надо. Совсем ничего. Что ты со мной сделала, женщина?
— Это называется «быть счастливым», идиот, — вмешался Горыныч, материализовавшись над нами в клубе искр и грациозно свернувшись на ступенях рядом. — Для твоей повреждённой психики — действительно шок.
— Твоё мнение никто не спрашивал, — даже не повернул головы Самир.
— А я всё равно скажу. Итак, что дальше? Будешь разводить кактусы? Вязать носки демонам? Открывать курсы «Как перестать быть мразью за 30 дней»?
Самир только вздохнул. Горыныч довольно фыркнул, распушил перья и тоже уставился на светлячков. Один подлетел слишком близко — змей щёлкнул зубами в миллиметре от него, чисто поиграть.
Я улыбалась, не в силах остановиться. Они были невыносимы. И были мои.
Я наклонилась и поцеловала Самира в макушку.
— Я до сих пор не знаю, что будет дальше, — тихо сказала я, переплетая свои пальцы с его металлическими. Когти уже давно не пугали. Он управлял ими идеально — ни разу не поцарапал случайно. Нарочно — да, сколько угодно. Случайно — никогда.
— Я тоже, — ответил он. — Ты всё время была в бегах или в клетке. Я — в чужих приказах и старых долгах. А теперь… тишина. Настоящая. И она пугает меня больше, чем любой враг.
— Только не сглазь, дурак, — прошептала я.
В тот же миг у подножия лестницы взвился столб алого пламени.
Когда огонь рассеялся — стоял Владыка Каел в полном боевом облачении. Рядом — Илена и… Малахар. Огромный чёрный волк пригнулся, шерсть дыбом, зубы оскалены.
Я и Самир вскочили одновременно.
Но Каел поднял руку.
— Владыка Каел заверяет вас, что пришёл без враждебности, — мягко перевела Илена.
Малахар рычал так, что земля дрожала.
Каел посмотрел на него, потом… просто шлёпнул волка по загривку, как большого упрямого пса, и указал вперёд.
Малахар выдохнул так, будто у него вырвали клык.
Потом шагнул к лестнице, остановился в трёх метрах от меня и поднял горящие зелёные глаза.
— Прости, что напал на тебя. Прости за слова.
Самир за моей спиной заржал в голос. Я ткнула его локтём — он послушно замолчал, но всё равно трясся от смеха.
— Ты проиграл пари? — спросила я, стараясь звучать вежливо.
Малахар скрипнул зубами.
— Да.
Я спустилась к нему на две ступени ниже. Горыныч тут же перелетел мне на плечо, готовый в случае чего вцепиться в волчью морду.
— Тогда это не считается, пёс.
— Считается, — выдавил он сквозь силу. — Мне правда жаль. Я не хотел это говорить вслух, но… не твоя вина, что Влад мёртв. Это он, — Малахар бросил яростный взгляд на Самира. — А не ты. Даже если вы… — он буквально подавился словом, — …влюблённые.
Я подошла ещё ближе. Так близко, что чувствовала жар его тела и запах леса и крови.
— Я бы на твоём месте тоже бесновалась. Пять тысяч лет, Малахар. А мне двадцать восемь. Я младенец. Я не понимаю и тысячной доли того, что ты пережил. Но я не стану извиняться за то, что люблю его. И не хочу, чтобы ты рычал на меня каждый раз, когда я войду в комнату.
Волк долго смотрел на меня. Потом медленно, очень медленно опустил голову.
— Ты дерёшься сама. Я уважаю это. Признаю тебя королевой. Пока ты не дашь мне личного повода — я не трону.
Я рассмеялась — легко, искренне.
— А я прощаю тебе нападение и все угрозы меня «покалечить». Идёт?
— Идёт, — буркнул он и отвернулся.
Перед уходом он бросил взгляд на Каела:
— Доволен?
Великан в красных доспехах молча кивнул.
Малахар исчез в вихре чёрного дыма.
Каел развернулся следом.
— Подожди, — окликнула я.
Он остановился.
Я подошла и протянула руку.
— Спасибо.
Он посмотрел на мою ладонь так. Потом осторожно, очень осторожно — сжал её своей огромной руковицей и пожал.
— Владыка Каел говорит — всегда пожалуйста, Королева Глубин, — улыбнулась Илена за него.
Они ушли в алом пламени.
Я стояла, всё ещё ощущая тепло его ладони, когда за спиной раздался горячий шёпот прямо у уха:
— Законченный козёл, значит?
Руки Самира обвили меня сзади, не давая повернуться. Когти вонзились в бёдра — аккуратно, до сладкой боли.
— Ага. Именно