Её кожа была ужасно бледной. Я знала, как выглядит мёртвое тело. Но мёртвые тела не хнычут, как это делала Агна. Толстые иглы, которые, казалось, предназначались скорее для лошадей, чем для людей, были глубоко воткнуты в её тело — около полудюжины в общей сложности. Кожа вокруг игл была фиолетовой и синей от жестоких синяков там, где они впивались в её руки, ноги, а одна, казалось, уходила прямо в сердце. На задней части каждой иглы была стеклянная трубка, присоединённая к шлангу, который тянулся к машине рядом со столом.
Машина щёлкнула, включившись по таймеру. Она загудела и ожила. Раздался ужасающий звук всасывания, и Агна закричала в кляп и забилась в судорогах от боли. Стеклянные трубки на задних концах игл наполнились кровью. Или, по крайней мере, какой-то кровью. Там должно быть больше...
Если только её уже не забрали.
В конце концов, Агна находилась здесь уже несколько дней.
Раздался ещё один жужжащий звук, и мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что левая рука Агны была зажата внутри другой машины. Это была серия игл под странными углами. Она выглядела почти так, словно швейная машина и тату-машинка произвели на свет извращённое дитя. Эту машину я узнала.
Это была та самая, которую я помогала Самиру заправлять прошлой ночью. На задней части аппарата находился флакон с фиолетовой жидкостью, и машина вшивала чёрную нить в её кожу. Нить сочилась тем же фиолетовым цветом, что и в трубке.
Машина создавала маленькие метки. Тот же язык Древних. Вшивая их в кожу, словно девушка была живым лоскутным одеялом.
Рука Самира снова вцепилась в мои волосы и дёрнула мою голову назад. Он стоял за моей спиной, удерживая меня между собой и столом, к которому была привязана Агна.
— Вот моя работа! Вот почему другие боятся меня. Потому что я могу забирать метки с их плоти, когда посчитаю нужным. Я выкачал из неё чистый и концентрированный источник её силы, который она прежде носила, а теперь пытаюсь вшить новые обратно на неё.
— Зачем? — я сопротивлялась, но Самир был слишком силён. Он болезненно дёрнул мою голову в ответ, и я вскрикнула и перестала бороться, опасаясь, что он сломает мне шею.
— Такова цель моей работы. Я стремлюсь научиться дарить метки по своему усмотрению. А твоя подруга здесь... стала ещё одной частью моих экспериментов, — металл его маски коснулся моей щеки, когда он прижался ко мне ближе. — Видишь, как она страдает? Разве это не прекрасно?
— Остановись, пожалуйста...
— Нет! Не раньше, чем ты поймёшь, какая же ты глупая! — Самир зарычал на меня. — Она лежала здесь, вот так, как часть моих экспериментов с тех пор, как ты решила сбежать от Владыки Каела. Ты живёшь в роскоши в моём доме, все твои нужды удовлетворены, и ты гостья на моём балу. Но ты считаешь себя притеснённой? Ха! — Самир швырнул мою голову вперёд, почти пригнув меня к столу, когда он отошёл от меня, рыча себе под нос. — Это была игра, не более того. То, что она терпит, намного хуже того детского притеснения, которое я причинил тебе.
Я успела сделать примерно одно движение, потянувшись к кожаному ремню, чтобы освободить Агну, прежде чем вдруг оказалась на полу, почти задохнувшись. Самир стоял надо мной, сжав кулаки, возвышаясь над моей распростёртой фигурой. Он был ужасным существом из кошмара, отбрасывающим резкие тени в тусклом свете.
— Дерзкая тварь...
— Отпусти её, — я умоляла, поднимаясь на ноги. — Пожалуйста.
— Нет. Наша работа ещё не закончена, — Самир указал обратно на машину своей металлической рукой с когтями. Она сверкнула в тусклом свете. — Ты наматывала нить, которая её калечит. Мы оба ответственны за её страдания.
Слёзы текли по моим щекам беспрепятственно. Мне было уже всё равно.
— Позволь мне занять её место.
Он издал один громкий взрыв смеха и покачал головой.
— Бесполезно. Ты умрёшь в одно мгновение, и даже если бы этого не произошло, у тебя нет силы, которую я мог бы использовать.
Всасывание началось снова, и Агна закричала, приглушённо в кляп, и крик закончился надломленным рыданием. С этим Самир повернулся ко мне спиной и двинулся обратно к столу, словно собираясь осмотреть свою работу.
Я встала между ними, и Самир остановился.
— Отпусти её, пожалуйста...
— Нет.
Я ничего не могла сделать. И как бы мне ни было ненавистно это признавать, Самир был прав. Я жила как его гостья последнюю неделю. То, что он сделал в танцевальном зале, было ничем по сравнению с тем, что он делал с Агной. Танец был лишь Самиром, забавляющимся со мной ради политической выгоды. Для него это была игра. Но это — не было игрой.
Что-то во мне сломалось при этой мысли. Что-то во мне просто сдалось.
— Я сделаю всё, что ты захочешь. Всё что угодно. Только, пожалуйста, я не могу позволить ей остаться здесь в таком состоянии...
Когтистый палец подцепил мой подбородок, поднимая моё лицо к его маске. Весь гнев исчез из его голоса, и вместо него появилась странная тихая интенсивность.
— Что угодно, говоришь. Скажи мне, что у тебя есть, чего я мог бы захотеть?
— Я не знаю, — призналась я едва громче шёпота.
Самир шагнул ко мне, сокращая расстояние между нами, проверяя мой блеф и испытывая мою приверженность своим словам. Я поколебалась, но устояла.
— Если бы я приказал тебе раздеться, отдать себя мне, ты бы сделала это?..
— Да, — я говорила серьёзно.
— Ты бы опустилась передо мной на колени, чтобы избавить другую от страданий? — размышлял Самир.
Когда я попыталась отвернуться, его когтистая рука сместилась, чтобы схватить мой подбородок и вернуть меня к нему. Твёрдо, но не насильственно.
— Как очаровательно самоотверженно, — Самир внезапно толкнул меня назад, и я снова оказалась между ним и столом. — Как совершенно наивно.
— Я не позволю ей остаться здесь такой.
— У тебя нет права голоса в этом вопросе. Ты бессильна.
И снова Самир был прав. Я ничего не могла сделать. Если бы он запер меня, я могла бы только царапать двери, пока мои руки не истекут кровью. Но всё равно, как я могла надеяться освободить Агну? Странное спокойствие пришло вместе с осознанием того, насколько я совершенно беспомощна.
— Тогда просто убей меня, пожалуйста, — сказала