Мы с Гришкой подружились ещё года три назад, когда он только устроился сюда охранником, и до сих пор оставались близкими приятелями, несмотря на все его недостатки. Он был грубоват в общении, и большинство наших коллег считало его скорее законченным козлом, чем милым чудаком с золотым сердцем. Проблема была в том, что Гриша совершенно не умел общаться по-человечески, даже по меркам тех, кто ежедневно имеет дело с мёртвыми телами. Он просто физически не мог удержаться от того, чтобы не высказать всё, что приходит в голову, в каждый подходящий и совершенно неподходящий для этого момент. Я же находила в этом своеобразный юмор и даже определённое очарование, а он мирился с моими странностями и причудами — вот так мы и уживались все эти годы.
— А почему бы и нет? — почти не задумываясь, согласилась я на послематчевые посиделки в нашем любимом баре. — Конкретно сегодня мне как раз не помешает выпить. И даже нужно.
Может быть, я даже покажу Грише эту странную метку на руке, и есть шанс — пусть и призрачный, почти эфемерный — что он не счёл бы меня окончательно сумасшедшей.
— Класс, — бросил он коротко и тут же уткнулся обратно в планшет, словно одним движением вычёркивая меня из разговора.
Ах да, Гриша и его потрясающее отсутствие элементарных навыков общения.
Я взяла свою потёртую сумку с другой стороны рентгеновского аппарата. Гриша даже не взглянул на экран сканера — он никогда этого не делал, слепо полагаясь на автоматику и веря, что машина сама всё увидит. Взвалив рюкзак на плечо, я направилась по знакомому коридору в лабораторию, которую делила с двумя коллегами. Но, поскольку на календаре стояла неделя перед какими-то очередными государственными праздниками, большинство сотрудников взяли удлинённые выходные, пользуясь случаем отдохнуть. Ольга Николаевна и Роман, мои соседи по кабинету, отсутствовали до конца недели — уехали куда-то за город.
День обещал быть спокойным и скучным. Но в голове навязчиво звучало: «внезапная татуировка, внезапная татуировка». Ладно, пусть будет тихий рабочий день без сюрпризов. Я устроилась за своим потёртым столом, щёлкнула кнопкой системного блока, запуская древний компьютер, и принялась проверять электронную почту. Нужно было закрыть несколько дел, поставить галочки в электронных отчётах, загрузить фотографии в базу данных и прочее в том же скучном духе.
Я почесала загадочную метку на руке и тяжело вздохнула. Она была как назойливая муха, жужжащая прямо над ухом и не дающая сосредоточиться. «Эй! Эй! Смотри, у тебя на руке какая-то хрень! Ты должна запаниковать! Эй! Эй, дура!» Сейчас, когда я перестала двигаться и сидела неподвижно, сосредоточиться на работе становилось невыносимо трудно.
Поскольку в комнате я была совершенно одна, я закатала рукав и с нарастающим раздражением уставилась на отметину. Разумеется, она никуда не делась, затаившись под кожей, покрасневшей и воспалённой от моих бесконечных почёсываний и предыдущих отчаянных попыток вывести её агрессивными химикатами.
Я откинулась на спинку скрипучего офисного кресла и подняла руку повыше, чтобы разглядеть метку при ярком свете настольной лампы. Любому тату-мастеру на её нанесение потребовалось бы от силы пять минут работы. Значит, какой-то урод забрался ко мне в квартиру ночью, разложил всё своё оборудование и спокойно сделал татуировку. И шум машинки, и боль от иглы каким-то чудом не разбудили меня. Выходит, меня сначала чем-то усыпили, вырубили.
Эта версия казалась до смешного логичной и правдоподобной. Я отправилась в туалетную комнату и принялась тщательно искать на себе следы от уколов. В этом я была настоящий специалист — всё-таки моя работа именно такая. Полчаса, проведённые в уборной с телефоном в режиме селфи, рассматривая себя под всеми возможными углами, не дали абсолютно никакого результата. Ничего, кроме подтверждения того, что смотреть на себя снизу, задрав нос к потолку, — занятие малопривлекательное и самооценке отнюдь не способствующее.
Я проверила даже классические места, которые так любят использовать маньяки в психологических триллерах: между пальцами ног, под ногтями, за ушами. Сделала глубокий вдох, распустила свои длинные русые волосы из тугого хвоста и провела обеими руками по рассыпавшимся по плечам волнам, пытаясь собраться с мыслями и не поддаться панике. Я поскребла ногтями кожу головы, отчаянно пытаясь заставить свой мозг работать быстрее и эффективнее. На работе волосы приходилось прятать под стерильную шапочку, поэтому я всегда собирала их в высокий пучок, но, честно говоря, предпочитала носить их распущенными — так было комфортнее.
Никаких следов уколов нигде. Может быть, он был где-то очень хорошо запрятан, в каком-нибудь неожиданном месте, и я его попросту не нашла при беглом осмотре? Что ж, я не могла сидеть в уборной весь рабочий день, разглядывая себя. Рано или поздно кто-то из коллег заметит моё длительное отсутствие на рабочем месте и начнёт задавать вопросы.
Вернувшись к своему столу, я с нескрываемым удивлением обнаружила на металлическом столе тело, накрытое чёрным мешком. Раз оно всё ещё находилось в этом мешке — видимо, его только что доставили, буквально пять минут назад. Я растерянно моргнула. На сегодня никакое вскрытие не было запланировано по графику. На лежавшей рядом на столе потёртой папке красовался жёлтый стикер с корявым почерком, выведенным тонким чёрным перманентным маркером: «Ты сегодняшний счастливчик. Иван Сергеевич».
Иван Сергеевич был моим непосредственным начальником. Он обладал неплохим чувством юмора, у нас сложились дружеские и неформальные рабочие отношения, и он полностью доверял мне выполнение моих профессиональных обязанностей. Что ещё лучше, он не стремился контролировать каждый мой шаг и вздох, а взамен я не просила его ни о чём особенном, кроме положенного отпуска. Я была предельно самостоятельным и ответственным сотрудником и прекрасно управляла своим рабочим временем. Мы мирно и благополучно сосуществовали в этой системе.
Но это также означало, что, когда требовалось сделать что-то быстро и качественно, эта задача неизбежно ложилась на мои натруженные плечи.
С тяжёлым вздохом я взяла папку и открыла её, пробегая глазами по содержимому. Тело должно было находиться в холодильнике до понедельника, но Иван Сергеевич его оттуда извлёк раньше времени. Предстоящие праздники и утверждённый график работы были ему, видимо, не указ.
Со смертью, в конце концов, трудно договориться о переносе. Особенно с такими смертями, с какими имели дело мы в нашем бюро. Вежливый медицинский термин, который использовался на нашем официальном