Когда провинившиеся удалились, из-за высокой спинки кресла вышел мужчина.
– Учитель, что прикажете с ними делать? – спросил он, поклонившись.
– А что с ними делать, даже не знаю, пусть, наверное, теперь следят за своим подопечным, сдерживают его, чтобы тот, получив большую силу, не натворил чего-нибудь. Сейчас уже ничего сделать нельзя, но ограничить его силы мы еще можем, пусть и не очень сильно. И предупреди, чтобы никаких заклинаний! Не хватало еще чего натворить, и ты с них глаз не спускай. Да и от работы на сортировке их никто не освобождал, пусть покрутятся, может, меньше дурных мыслей в голове будет. Кстати, где они это заклинание взяли?
– Да эти два придурка, вернее, один из них, Иркат, подсмотрел у меня в журнале, который я забыл на столе. Почему он решил, что это заклинание по лишению памяти, даже не знаю.
– А зачем ты носишь с собой журнал с заклинаниями, да еще оставляешь его где попало?
– Так в тот день в четырнадцатом квадрате обратного потока мы работали по местной фауне, целый район облучали. А когда вернулся, произошел разрыв оболочки на zet 231/17, я поспешил помочь оператору и оставил журнал на столе. Кто же знал, что этим обормотам захочется туда заглянуть, – развел руками говоривший.
– А почему к тебе в кабинет свободный доступ?
– Забыл закрыть в спешке, – повинился тот.
– С кем приходится работать, – пробормотал старец, – да уж.
– А почему мы с этой душой так носимся, не проще ли умертвить ее?
– Хм-м, – старик посмотрел на помощника и своего ученика. – Вот скажи мне, Агрион, почему меня окружают одни идиоты? У этой души последнее перерождение, не можем мы просто ее умертвить, нас и самих тогда развеют. Или ты об этом не слышал? Создатель простит мелкие прегрешения, но уничтожение души – страшное преступление. Знаешь же, что души не умирают, их немного корректируют и отправляют в другую или в ту же реальность, – сказал старик, рассматривая замершего перед ним помощника, и взгляд его не обещал ничего хорошего. – Просто не можем и все. Это если вдруг сам куда влезет, да и то проверять будут, так что будем наблюдать, вернее, присматривать. А тебе следует все-таки знать, что у тебя на балансе находится.
– Но я же не работал с ней и даже не просматривал ее жизнеописание, прошу простить мне незнание вопроса, – испуганно проговорил помощник.
– Ладно, ступай! Развели бардак, – махнул старец рукой, и, когда мужчина вышел, еще долго сидел и о чем-то думал. – Это же надо было отправить душу в альтернативную действительность, да еще наделить его магией, при этом чуть не убив. Так, а кем он у нас был в прошлой жизни? – вдруг громко проговорил старик.
И ему тут же ответил механический голос:
– Дмитрий Семенович Вересов, семьдесят пять лет, военный пенсионер, при увольнении имел чин полковника.
– Аа-а, понятно, медный лоб, одна извилина и та от фуражки. Ну что ж, посмотрим, как он там себя поведет, – пробурчал старик себе под нос через некоторое время и усмехнулся.
Глава вторая
Отец приехал по первому снегу, сопровождал его десяток стрельцов, которых поселили в отдельно стоящем доме для дворни. Широкоплечий, кряжистый мужик, заросший курчавой бородой и с шальным, каким-то бесшабашным взглядом лучистых глаз. Обнял по очереди детей, потетешкал малого и только после этого обнял жену. За вечерей отец, посмотрев на Димку и улыбнувшись, сказал:
– Совсем ты, сын, большой стал, скоро и меня перегонишь, вон, сестру грамоте учишь, даже в дом не успел войти, как эта егоза все выложила. Ну а про бой с тварью у меня просто слов нет, настоящий защитник – и сестренку спас, и сам спасся. Решил я забрать тебя с собой, тем более мать сказала, что с тобой вроде как инициация произошла. Странно это, хоть и радует меня, ну да если Радом не ошибся, то для рода это очень хорошо.
– Ой, да куды ж ты его посылаешь, он же совсем ребятенок, – заблажила мать.
– А ну цыть, – не злобно, но как-то веско сказал отец, – не малой он уже. Вон, меня уж перерос, да и служивого мы рода люди. Сейчас самое время ему подучиться и идти служить, быстрей в верха выбьется. Много чего решила сейчас императрица менять и переустраивать, так что, мать, смирись, я своему сыну не враг. Сейчас время такое, парень быстро в гору пойти может, если правильно к этому подойти. А если у него еще и сила появилась, то учить его надо. Так что, любушка моя, не враг я сыну своему, – повторил отец и, протянув руку, ласково погладил мать по щеке. На этом ужин закончился.
Через неделю мать вышла проводить своих мужчин, обняла и поцеловала мужа, а потом долго обнимала сына, роняя ему на плечо слезы, катящиеся из глаз. На крыльце стояла Лизка и тоже вытирала слезы.
– Ну ладно, любушка, хватит сына слезами мочить, никуда он не денется, – хохотнул отец. – Садись, Дмитрий, и поехали.
Димка поклонился матери, потом Лизке и даже работникам, которые столпились у терема, а те принялись его крестить. А он вскочил в седло своей лошадки, подобрал поводья и тронулся вслед за отцом, гордо выпрямившись в седле. Рядом и чуть сзади рысил десяток воинов, прибывших с отцом. Пошли ходко, морозец хватал за нос, но Дмитрий, гордый тем, что едет вместе с отцом и его стрельцами, ни на что не обращал внимания. Все-таки сдерживать порывы мальчишки Дмитрию Семеновичу удавалось непросто. Хотя за предшествовавшие лето и осень он вырос еще больше, и в плечах раздался знатно, сил на порядок прибавилось. Да и навыки, которые получил в предыдущей жизни, никуда не делись. Но память и привычки бывшего владельца тела давали о себе знать постоянно.
Дорогой отец поучал Димку, как и что ему придется делать, чему учиться и как себя вести. Дмитрий Семенович прекрасно и сам понимал, что придется поначалу проходить курс молодого бойца, учиться и все запоминать. И, конечно, никто не будет делать скидки на то, что он сын командира личного полка императрицы Ксении. Ну а если этим начать кичиться и выставлять напоказ, то это урон чести отцу, да и ему чести не прибавит.
В Москву прибыли на третьи сутки. Дмитрий Семенович очень устал за время дороги, хоть он и привык ездить в седле, но такие большие переходы были для него вновь, и тело к этому