— Но… но это же наши обычные продукты! Мы едим их каждый день! Почему тогда… этот терпкий вкус леса? Это… это что?
Хм… Ив задумался, глядя на ошеломленных охотников и слезы друга. Еда была определенно вкусной, но судя по поведению Маркуса она будто пробудила в них старые воспоминания.
Ив просто добавил несколько Морозных ягод, для вкуса. Неужто дело было в них?
Не дожидаясь ответа, Маркус зачерпнул ещё одну ложку и отправил в рот, и тут же залился горячими слезами. Он ревел, но при этом продолжал есть, не в силах остановиться.
Флинт медленно опустил ложку на стол.
Он смотрел на блюдо, потом на Ива, который продолжал невозмутимо есть, словно не замечая произведённого на них эффекта.
— Я охочусь сорок лет, — произнёс Флинт негромко. — Ел дичь в десятках трактиров и постоялых дворов. Пробовал стряпню лучших поваров в округе. Даже однажды угощался в столичном ресторане, когда сопровождал караван.
Он сделал паузу.
— Никогда. Слышишь? Ни разу в жизни я не ел ничего подобного.
Ив поднял взгляд от своей тарелки.
— Рад, что вам понравилось.
— Понравилось? Понравилось⁈ — Маркус чуть не подавился. — Ив, это… это не просто еда! Это… я даже не знаю, как это назвать!
— Завтрак, — невозмутимо ответил Ив. — Это называется завтрак.
Флинт неожиданно рассмеялся. Низкий, густой смех, идущий откуда-то из груди. Он смеялся и качал головой, глядя на юношу, которого ещё вчера мысленно записывал в «подопечные», требующие защиты и заботы.
Какой же он был слепец. С такой выдержкой ему не нужна никакая забота, он сам позаботится о ком хочет. Флинт снова взял ложку. На этот раз он ел медленно, вдумчиво, смакуя каждый кусочек. Как гурман, пробующий драгоценное вино урожая столетней давности.
Маркус уже добрался до дна своей тарелки и теперь с тоской смотрел на последние капли соуса. Он провёл по ним куском чёрствой лепёшки, подбирая всё до последней капли, и отправил в рот.
— Предки милосердные… — простонал он. — Даже хлеб с этим соусом вкуснее, чем всё то, что я ел до этого в жизни.
Флинт кивнул, соглашаясь с сыном.
— Знаешь, парень, — добавил он, прожевав мясо. — С таким мастерством тебе не рыбу на рынке продавать надо. Тебе нужно открывать собственный трактир. И брать за нее оплату золотом.
— У меня это в планах, но всему своё время, — усмехнулся Ив.
— Тогда я буду приходить туда каждый день, — сказал Маркус, вытирая намокшие щеки. — Нет, дважды в день. Нет, трижды!
Ив рассмеялся.
— Боюсь, тогда ты разоришься ещё до конца первой недели.
— Плевать! — Маркус стукнул кулаком по столу. — За такую еду я готов продать всё охотничье снаряжение!
— Не говори глупостей, — одёрнул его отец, но в его голосе не было строгости. Только тепло и едва заметная улыбка.
Ив доел свою порцию и откинулся на спинку скамьи. В груди разливалось приятное чувство. Не только от сытного завтрака и разливавшейся по телу духовной энергии. Это было что-то другое. Что-то, чего он не испытывал очень давно.
Когда-то еще будучи подростком, он любил готовить в небольшой местной забегаловке, помогая своему дяде, и смотреть на радостные лица посетителей.
Но потом его мастерство стало расти. Забегаловка сменилась дорогими ресторанами, появились Звёзды Мишлен, признание критиков, астрономические чеки, зависть коллег и постоянная погоня за совершенством. Он забыл, для чего вообще взял в руки нож.
И вот теперь здесь, в простой деревенской избе, глядя на двух грубоватых охотников, которые смотрели на него с нескрываемым восхищением, Ив вдруг почувствовал, что вспомнил то, из-за чего когда-то очень давно влюбился в кулинарию.
Ради вот этого. Ради момента, когда твоя еда делает кого-то счастливым.
Тут момент тишины нарушил внезапный звук из-за двери.
— Мяу!
Громкое, настойчивое, с явным подтекстом «открывайте немедленно, или я сам открою, и вам это не понравится».
Глава 19
Я открыл дверь, и в дом влетел серо-коричневый вихрь.
Рид уже был в своей обычной форме с одним хвостом. Он обежал стол по кругу, принюхиваясь к остаткам завтрака, потом остановился передо мной и уставился требовательным взглядом. Его хвост недовольно подёргивался, а в глазах читался немой упрёк: «Сам ешь, а про меня забыл?»
— Ладно, ладно, — я поднял руки в примирительном жесте. — Сейчас накормлю. Нечего было всю ночь пропадать невесть где.
Вернулся на кухню и достал с полки миску с остатками остывшей зайчатины, которую специально отложил для него. Рид уже сидел у моих ног, буравя взглядом посуду в моих руках. Когда я поставил миску на пол, он не набросился на еду сразу, а сначала обнюхал её с видом придирчивого критика, оценивающего работу начинающего повара.
Потом всё же соизволил попробовать.
И замер.
Его уши дёрнулись. Хвост перестал подёргиваться и застыл в воздухе. Глаза медленно расширились.
А потом Рид начал есть так, словно его неделю морили голодом. Он урчал, чавкал, облизывался и время от времени издавал звуки, которые я никогда раньше от него не слышал. Что-то среднее между мурлыканьем и стоном блаженства. Хотя умеют ли коты стонать?
Через минуту миска была вылизана до зеркального блеска.
Рид поднял на меня взгляд, и в моей голове возникла чёткая мысленная картинка: ещё.
— Нет, — я покачал головой. — Обожрёшься.
Картинка стала настойчивее. К ней добавился образ голодающего, несчастного котёнка с огромными жалобными глазами.
— Рид, это называется манипуляция, и на меня она не действует.
Кот фыркнул и с оскорблённым видом уселся у порога, всем своим видом показывая, что я худший хозяин во всех мирах, вместе взятых.
Ладно, уговорил. Я наложил ему остатки еды, и он принялся быстро их уминать.
— Ну что, пора грузиться. Караван ждать не будет, — поднялся я из-за стола, когда Рид закончил с едой.
Мы вышли во двор, где в утреннем свете стояли три простые крепкие телеги. Рядом нетерпеливо пощипывали траву три небольших ослика с бирюзовой шерстью и торчащими вверх ушами.
Погрузка началась бойко. Флинты засновали туда-сюда с корзинами мяса, я же взялся таскать вяленую и копчёную рыбу. После прорыва набитые доверху корзины казались лёгкими, словно пуховые подушки.
Рид устроился на заборе с видом надсмотрщика на галерах.
Когда всю рыбу вынес на улицу, пришёл черёд главных трофеев.
— За крабом, — кивнул