Внешне – блестящая карьера. Казалось – все удается ему с ходу. Но все было совсем не так легко и гладко. Родился он (по н. ст.) 10 февраля 1911 г. в Риге, где его отец был адъюнкт-профессором Рижского политехнического института. В 1915 г. к Риге подходят немецкие войска, пришлось эвакуироваться в Москву. Жить в годы разрухи было трудно; чтобы прокормить шестерых детей (седьмая – Вера, родилась в 1919 г.), Мария Александровна Келдыш меняла в деревнях веши на продукты. В 1918 г. по инициативе М. В. Фрунзе был организован Ивановский политехнический институт; В. М. Келдыш, как и многие рижские профессора, не желавшие возвращаться в оккупированную Латвию, едет в Иваново, где жить было полегче. Окончательно переехали в Москву в 1923 г., где Всеволод Михайлович стал преподавать в ВИСУ – Высшем инженерно-строительном училище.
Президент терялся, когда к нему приходили депутации пионеров. «Они просят меня рассказать, каким я был пионером. Но ведь таких, как я, в те годы в пионеры не брали», – жаловался он иногда. Хотел стать строителем, как отец, даже школу со строительным уклоном закончил, – в ВИСУ не приняли, сказали: «шестнадцатилетних не берем». Не так просто было поступить в МГУ, были сложности с началом работы в ЦАГИ. И только труд, непрерывный, тяжелый целеустремленный труд сделал Мстислава Всеволодовича тем Келдышем, которого мы знаем. Не удержусь и процитирую характеристику инженера Келдыша, подписанную 4.10.39 г. ВРИД. НАЧ. ФИЛИАЛА отдела № 1 (Режимного отдела секретности) Журавченко: «Мстислав Всеволодович Келдыш работает в ЦАГИ с 1931 г. Он является, несмотря на молодость, одним из крупнейших научных работников в СССР в области аэродинамики. В высшей степени талантливый математик и теоретик, он умеет свои глубокие знания приложить к промышленной практике. Он руководит научной группой по вибрациям самолета – труднейшему катастрофическому вопросу; он с группой разработал проблему настолько, что заключениями его группы полностью руководствуется промышленность по вопросам вибрации. В связи с этим М. В. Келдыш очень много и с исключительной пользой работает по заданиям промышленности, и засекречивание его необходимо для устранения, для дела, препятствий, которые сейчас возникают по поводу того, что М. В. Келдыш не засекречен».
И это написано в 1939 г., когда к дяде Жоржику – шансонье в Париже, ушедшему из России с белой армией, присоединился в автобиографии М. В. еще и арестованный старший брат Миша. Я знал ученых из ЦАГИ с куда более безобидными биографиями, которых в те годы и не пытались оформить на секретность. А здесь…
Но теперь мы знаем и другое. У немцев в 1935-43 гг. было 146 серьезных аварий и катастроф из-за флаттера, случались и аварии на фронте. А у советских самолетостроителей, после внедрения рекомендаций группы Келдыша, таких случаев не было.
Даже характер Мстислава Всеволодовича изменился за тридцатые годы. Он научился подавлять свои эмоции, держался в трудных ситуациях спокойно, не терял хладнокровия, казался со стороны даже засушенным. К концу сороковых годов его «цыганский» темперамент (по семейному преданию, прабабушка его деда, генерала от артиллерии А. Н. Скворцова, была цыганкой) еще прорывался при игре в волейбол. «Когда он гасил, у него были такие глаза!..», – вспоминал академик Иван Матвеевич Виноградов.
Мне очень нравится цитировать основной результат построенной Келдышем теории полиномиальных приближений: «Для того, чтобы любая функция, непрерывная в замкнутой области G и аналитическая на множестве Int G ее внутренних точек, представлялась равномерно сходящимся рядом полиномов, необходимо и достаточно, чтобы дополнение к G было связной областью, содержащей бесконечно удаленную точку».
Эта формулировка проста, но не надо забывать, что к этому результату М. В. шел десять лет. Правда, среди них были и четыре военных года.
И при решении прикладных проблем он стремился к тому, чтобы его формулировки были столь же простыми и четкими. И при решении административных вопросов – тоже. Мстислав Всеволодович одним из первых оценил значение вычислительной техники для будущего развития науки. «Приезжали к нам М. А. Лесечко с Ю. Я. Базилевским, тогда они делали первую советскую электронную машину, – вспоминал директор Математического института академик И. М. Виноградов, – Келдыш вошел в курс всего этого дела. Поехали мы с ним раз на совещание. Там главным специалистом по ЭВМ считали Тамма. Его спрашивают, а он все знает только приблизительно. А Келдыш все цифры знал досконально, все мог объяснить. Он был очень добросовестный человек, когда брался за дело, то все делал обстоятельно. И очень быстрый был. Все сделает к сроку, ничего не упустит. Умеет все выразить сжато. На заседании был начальник первого главного управления (Б. Л. Ванников – прим, авт.), Первухин, другие товарищи (в их числе куратор первого главного управления Л. П. Берия – прим. авт.). И когда совещание кончилось, я понял, что скоро Келдыша у меня отберут на повышение.»
Лишь в самое последнее время появилась возможность дополнить сведения энциклопедии и сколько-нибудь связно рассказать о жизни и работе М. В. Келдыша в 1947–1961 гг., в частности, о его деятельности в Реактивном научно-исследовательском институте. Работы по созданию ракетной техники, в первую очередь – ракетных двигателей, велись тогда в стране широким фронтом. Вскоре выяснилось, что в применении к самолетам газотурбинные воздушно-реактивные двигатели вне конкуренции. Этой первоочередной задачей был занят Центральный институт авиационного моторостроения. РНИИ (переименованный в НИИ-1 МАП) был ориентирован на создание двигателей для ракет дальнего действия – жидкостных реактивных двигателей для баллистических ракет (БР) и прямоточных воздушно-реактивных двигателей для крылатых ракет (КР) (а также стратопланов-перехватчиков).
Эскизный проект крылатой ракеты дальнего действия был проработан сначала в ОКБ Королева. Тогда же Сергей Павлович провел комплексный сравнительный анализ, выявивший возможности и пути создания межконтинентальных БР и КР. На основе этого анализа было решено передать все дальнейшие работы над МКР в авиационную промышленность с тем, чтобы ОКБ сосредоточило усилия на скорейшем создании двухступенчатой МБР как наиболее близкой и простой перспективе. Научное руководство научно-исследовательскими работами в НИИ-1 и опытно-конструкторскими работами в ведущих авиационных КБ по созданию МКР (проект «Буря») было возложено на М. В. Келдыша. В организованном им специальном подразделении НИИ-1 вскоре были решены основные проблемы создания такой ракетной техники, включая принципиально новые для того времени задачи баллистики, астронавигации и длительной теплозащиты, которые быстро нашли широкое применение и для МБР и в другой ракетно-космической и авиационной технике.
Первая в мире межконтинентальная крылатая ракета «Буря» была успешно испытана в 1959 г., показав гораздо более высокие летные характеристики, чем разрабатывавшаяся в те же годы американская МКР «Навахо». Тридцать лет отделяют испытания «Бури» от первого полета советского крылатого космического корабля-челнока «Буран». За эти тридцать лет многое изменилось. И уже с иными целями, надо надеяться, будут взлетать над Землей крылатые ракеты.
В те же 1949–1951 гг. М. В. Келдыш с сотрудниками