Когда Смедли вернулась из Кантона в сентябре 1930 г., группа учеников Чэня окончила работу на севере Китая, и профессор отказался использовать в дальнейшем Фэна, который таким образом остался без работы.
«Я уже ряд месяцев работала с Зорге и поехала с ним в Кантон, – писала об этом периоде Смедли. – Ни Фэн, ни Чэнь, ни Цай не знали этого, и я никому об этом не рассказывала. Моя работа была такой тяжёлой, благодаря присоединению к ней работы с Зорге, что я посоветовалась с ним относительно приглашения секретаря, в частности, о Фэне. Он согласился на то, чтобы я его взяла, и он стал моим секретарём. Однажды Зорге попросил собрать для него все сведения, имеющиеся в печати относительно взятия Чанша Красной Армией и послать ему. Он сказал, чтобы я завернула материал в обёрточный материал какой-либо книжной фирмы, напечатала бы его имя и адрес и послала ему в его бординг-хаус. Он попросил меня послать материал с моим секретарём. Я колебалась и спросила, хорошо ли так сделать. Он сказал, что да, так как раз все пакеты приблизительно так выглядят. Я сделала, как он сказал, и дала пакет Фэну, который его доставил. Когда он увидел упаковку книжной фирмы, то он посмотрел на меня, но ничего не сказал. В конце месяца, когда он передал мне счёт в израсходовании денег, которые я ему выдала на расходы, я увидела, что в счёте стояло: „Проездная плата к д-ру Р. Зорге“».
Смедли рассказала Чэнь Хансену, который к тому времени уже сотрудничал с разведкой, и Зорге об описанном выше случае. Чэнь посоветовал послать Фэна к ряду журналистов с пакетами и письмами для того, «чтобы он позабыл про Зорге». Смедли так и поступила.
В качестве секретаря Фэн работал в квартире Смедли, куда приходило много народу. Среди посетителей бывали «Чэнь Хансен, Цай Юн-шан и др., а теперь таковыми являются все китайцы левых группировок». «Фэн сам работал с левыми писателями и часто приносил мне их обращения и т. д. для исправления, переписки или перевода. Затем он начал приносить мне партийные издания, китайскую рабочую корреспонденцию на английском языке для корректирования и писания статей, и я помогала ему писать или иногда писала что-нибудь сама».
«Тем временем Цай Юншан и её муж Тун согласились работать с нами и поехать в Кантон для того, чтобы взять на себя работу, которую мы с Зорге оставили там. Фэн Минъю не было известно об их работе, но он знал, что они едут в Кантон, а он был таким их близким другом, что часто спрашивал меня, не слыхала ли я о них и как им живётся в Кантоне. Я всегда отвечала, что ничего о них не слышала и не знаю, как они там живут. Я никогда не говорила с Фэном о нашей работе, и он постепенно привык не задавать мне ни о чём вопросов, кроме своей непосредственной работы секретаря у меня. Он работал очень много и строго сам, дисциплинируя себя». Фэн начал писать для журнала «Нью Мэсес», литературный журнал левого направления из Нью-Йорка, одним из редакторов которого Смедли работала долгое время. Агнес помогала ему в написании его статей, корректируя и правя их. У Фэна было очень много хлопот, связанных с репортёрской и литературной работой Смедли, и «сам он работал над собой так много», что Агнес должна была сдерживать его. Она отправляла его домой и «заставляла брать за максимум 8-часовой рабочий день».
Во время своей работы с Лигой писателей левого направления Фэн встретил Тин-Лин, известную женщину писательницу, и женился на ней. Фэн познакомил Смедли со своей женой, и они подружились.
«Фэн был очень привязан ко мне, а так как он был молодым юношей 22-х лет, то его отношения ко мне были как сына к матери или как брата к сестре, – отмечала Агнес Смедли. – Я его очень любила, и мы были очень дружны. Мне очень трудно поверить, чтобы он когда-либо мог меня предать». Шанхайская полиция в своих отчётах настаивала на интимном характере их отношений.
Из китайских друзей Смедли, которых по её рекомендации «Рамзай» привлёк к сотрудничеству с разведкой, Фэн Минъю знал Чжана, Чэня, Сяо и Цай.
«Чэнь Хансен известен Фэну как мой близкий личный друг, который помогал мне собирать всякого рода аграрный материал. Вообще, в Китае известно, что Чэнь Хансен является моим близким другом, и нет нужды скрывать это. Фэн знает, что Чэнь помогал мне. Фэн не так хорошо знает Сяо; на самом деле я не знаю, в какой степени он его знает лично. Они редко встречались. Но Фэн очень хорошо знает Цай и может в любой момент встретить её на улице», – оценивала она степень угрозы для китайской агентуры, связанной с предательством Фэна.
В сентябре 1931 г. Смедли освободила Фэна от работы, так как за её домом «наблюдали китайские и русские белогвардейские сыщики». Она ещё использовала его в последующем, тайно встречаясь с ним для получения той информации, которую он по её поручению собирал. «Эта информация никогда не имела военного характера и относилась только» к её журналисткой деятельности, утверждала Смедли. Фэн знал и Ф. Ровер, корреспондента ТАСС, в бытность его секретарём Агнес «он доставлял Роверу то, что» она «находила нужным».
«Я не знаю, помнит ли он имя Зорге, – писала Смедли. – Он был таким способным, что, может быть, и помнит. Но он никогда не видел Зорге, кроме одного раза, когда тот проходил по дороге возле моего дома, как раз когда [Зорге] вышел из моего дома. Зорге увидел его и потом рассказал мне об этом. Но Фэн никогда ни слова не сказал об этом или о чём-либо подобном, что он видел или