Из переписки с Центром не следует, что Зорге был знаком лично с женой «Рудольфа» – «Рудольфиной», которую муж привлёк к сотрудничеству с разведкой. «№ 110. Рудольфина, – писал о ней „Рамзай“ в своей „Характеристике лучших связей шанхайской резидентуры“. – Жена сотрудника № 3 (№ 1. – Авт.) Исключительно умелая и верная сотрудница. К сожалению, занимается в МИДе не очень важной работой и получает при этом только случайно хороший материал. У неё в её нанкинской квартире размещается фотостудия. Около 24 лет, с нами связана с тех пор, как её муж у нас работает. Была также в Ханькоу как сотрудница. Обязательно должна дальше развиваться. Немного говорит по-английски».
Целям изучения будущей агентуры служило, в том числе, и так называемое информбюро, созданное по рекомендации Агнес Смедли. Пояснения насчёт информбюро дала сама Смедли: «По моём возвращении из Шанхая [в Шанхай] я организовала перевод китайской прессы для наших иностранных товарищей в Шанхае, одну треть расходов оплачивал Ф. Ровер (корреспондент ТАСС. – Авт.), одну треть Р. Зорге и одну треть представитель Коминтерна. Чжан и Сяо (о нём пойдёт речь далее. – Авт.) начали сперва у нас работать в качестве переводчиков китайской прессы. Они доставляли свои переводы мне, а я передавала три копии Р. Зорге, который передавал их дальше. Я передавала экземпляр Роверу и один брала себе».
В определённой степени подобные связи для нелегальной резидентуры могли привести к её расконспирации, чего, однако, не произошло. Более того, Центр, получив доклад о создании подобной структуры, счёл её существование и финансирование возможным. И лишь в 1936 г. был поставлен вопрос о нецелесообразности организации таких переводов – «материалы в Бюро переводились с китайского на английский; затем пересылались в Центр, где вторично переводились с английского на русский». При этом, делая подобные выводы, совершенно не задумывались над тем, что из Шанхая поступал большой объем материалов, который, будь он на китайском языке, так бы и остался невостребованным.
Как это ни странно, все первые китайцы, предложенные Зорге Агнес Смедли, подошли «для нашей работы», и все они стали его китайскими помощниками – вербовщиками и групповодами. Непосредственные контакты Р. Зорге поддерживал с очень небольшим числом китайцев, ключевой фигурой среди которых был Чжан Фан-ю (Фанъю), «Рудольф».
В 1931 году и особенно во второй половине 1932 года Чжан играл ключевую, ведущую роль в подборе китайских источников и руководстве ими и, по оценке «Рамзая», «стоял в центре нашей работы».
Вот что об этом писал Зорге в своих «Тюремных записках», называя Чжан Фанъю родовым именем «Ван»: «В Шанхае я был прямо связан только с Ваном и лишь в исключительных случаях имел дело с другими членами группы. Ван из самых различных источников добывал информацию и материалы, которые мы вместе анализировали. В случаях же, когда возникала необходимость получить особо достоверные пояснения и сообщения, мы вдвоём с Ваном непосредственно встречались и беседовали с человеком, передавшим информацию и материалы. Все указания и поручения по сбору информации шли через Вана, и, кроме исключительных случаев, я непосредственно не встречался для разъяснения своих указаний с отдельными агентами. Однако если агент приезжал в Шанхай из других мест, то я сам встречался с ним в присутствии Вана. С течением времени определилось, к каким проблемам каждый агент имеет особые склонности и способности, в связи с чем работа в Шанхае была в основном распределена так, чтобы использовать сильные стороны каждого человека».
Агенты в Пекине, Ханькоу и Кантоне, по словам Зорге, не имели такого жёсткого распределения функций.
Встречи с агентами проводились обычно поздно вечером и, если позволяла погода, на людных улицах. Встречались и в частных домах: в доме «Рудольфа», в домах иностранцев, проживавших в Шанхае, которые мог свободно посещать Зорге.
Места встреч меняли, так как бросалось в глаза, если встречи проходили в одном и том же месте. По возможности избегали использовать для места встреч дом Зорге. Перед началом той или иной операции Зорге нередко предварительно встречался с «Рудольфом», чтобы ещё раз обговорить её детали. «Однако это не было невозможным, поскольку в то время в Шанхае не было особого риска в подобных делах».
В апреле 1931 года в шанхайской резидентуре появился Сяо Пин-ши, которого «Марианна» с мужем очень хорошо знали до этого, «но он учительствовал в то время в Амой (Amoy)» (в «Тюремных записках» Зорге назвал его «Чаном»). Как заявляла Агнес Смедли, помимо Чан Фан-ю, Чэнь Хан-сена и Цай Юн-шан, ею был привлечён к сотрудничеству Сяо Пин-ши.
В «Характеристике лучших связей шанхайской резидентуры» Зорге писал о нём в январе 1933 г.:
«№ 3. Сяо (Hsiao Ping-shih). Эрнст.
Принадлежит к революционной интеллигенции, раньше был тесно связан с партией, потом был нами изолирован и привлечён к нашей работе, переменив основательно своё местопребывание. Мы его считаем умнейшим и способнейшим нашим сотрудником. От № 1 отличается лишь тем, что физически слабее и поэтому не может с такой выдержкой работать, как тот. Иначе [в остальном] вполне предан и надёжен. Может быть поставлен на самостоятельную работу. Обладает достаточным опытом в нелегальной работе. Ему также около 35 лет, говорит по-английски. Очень ценный человек. Свыше двух лет работает у нас. Наше внимание было обращено на него № 1 и № 801, окончательное привлечение совершено Рамзаем. У него жена и ребёнок, которая служит связующим звеном из Гонконга в Кантон к 801. Теоретически и политически хорошо образован. Первоначально работал у нас в качестве переводчика, а впоследствии был направлен в Гонконг, чтобы оттуда руководить и наблюдать за работой в Кантоне. К концу 32-го был вызван в Шанхай для усиления работы и в интересах лучшего разделения труда. Теперь он выполняет шанхайскую работу и связь с Паулем». В резидентуре «Абрама» Сяо стал № 101.
Разнобой в части того, кто кого рекомендовал Зорге, лишь говорит о том, что все друг друга знали.
Сяо вступил в Коммунистическую партию Китая весной 1927 г., стал секретарём Пекинского муниципального комитета партии, участвовал в партийной работе в Шанхае в 1928–29 годах и в Амой Фуцзяньской провинции в течение 1929–1931 годов. И в Шанхае, и в Амой Сяо занимался преподавательской работой в местных университетах (по другим данным, он преподавал не в университетах, а в школах).
«В начале 1931 года в местной партийной организации произошёл провал. Сяо угрожал арест, но он успел скрыться и в апреле 1931 г. прибыл в Шанхай (выделено мной. – Авт.). Ордер на его арест видели в провинциях Цзянси, Хунань, Хубэй, Чжэцзян и Цзянсу».
Сяо