Со Смедли Сяо познакомился, ещё когда она только приехала в Шанхай.
Сяо, как и Чжан, как и Лю до него, прошёл «обкатку», занимаясь переводом китайской прессы, что позволяло Рихарду присмотреться к нему.
Привлечение Сяо к сотрудничеству с разведкой было связано, конечно, с известным риском, и если бы он не представлял для резидентуры значительной ценности, то от его агентурных услуг отказались бы. Однако этот риск был не настолько серьёзен, чтобы оправдать отказ от использования Сяо в интересах разведки. Принималось также во внимание, что Сяо не являлся для полиции крупной фигурой (он даже в провинциальном масштабе не был руководящим работником коммунистической партии), и считали, что полиция не пойдёт на те огромные усилия и расходы, которые потребовались бы для его розысков.
Время подтвердило правильность этих рассуждений. Действительно, Сяо благополучно работал в Шанхае и в Японии, из которой был отозван в Советский Союз после шанхайского провала в мае 1935 г.
Эта возможность для китайцев легко раствориться среди жителей больших городов и, таким образом, достаточно надёжно укрыться от полицейского ока всемерно учитывалась в агентурной работе, используя для этих целей, в особенности, территории иностранных концессий. В шанхайской резидентуре предпочитали расселять своих сотрудников на территории французской концессии, «где и полицейский надзор был поставлен гораздо слабее, и меньше было влияние японцев и китайцев на полицию».
«Цзян все равно, что Петров в Москве» («Абрам» – Бронин)
Как же могло случиться, что человек, разыскиваемый полицией, был в состоянии долгие годы благополучно работать? Как объяснить, что шанхайская резидентура решилась использовать такого работника и поручала ему ответственные агентурные задания, что Центр не только против этого не возражал, но и, взвесив обстоятельства дела, санкционировал посылку Сяо в 1934 г. на работу в Японию? Ведь в европейской стране при подобных обстоятельствах агента пришлось бы тщательно изолировать. И речи быть не могло о его использовании на агентурной работе.
Доподлинно не известно, изменил ли Сяо, перебравшись из Амой в Шанхай, полностью и имя, и фамилию, или все-таки, сохранил лишь фамилию, чтобы не оказаться в затруднительном положении при встрече с человеком, который знал его как мистера Сяо. Он назвал себя не Сяо Пинг-ши, а иначе, например, Сяо Лю-вень. Как нашли бы его в этом случае?
В данном случае учитывалось своеобразие обстановки в Китае в тот период. Тогда в Китае не существовало обязательных правил прописки граждан по месту жительства, не было регистрации актов рождения, не велась статистика населения ни в масштабе страны, ни в пределах крупных населенных пунктов. А это означало, что полиция не располагала фотокарточками таких разыскиваемых ею лиц, как, например, Сяо, который как и Цай и многие другие находился на нелегальном положении.
Даже если бы полиции стало бы известно, что он проживает в Шанхае, то как разыскать его, если среди трёх миллионов китайских жителей Шанхая имелись сотни тысяч людей с фамилией Сяо? Найти мистера Сяо в Шанхае всё равно, что разыскать товарища Петрова в Москве. Впрочем, все Петровы в Москве того времени были должным образом зарегистрированы, чего нельзя было сказать о мистерах Сяо в Шанхае. Перемена самой фамилии создавала бы ещё большие трудности для розысков полиции. Следует также учесть, что население относилось к полиции враждебно или, по меньшей мере, равнодушно.
Это, конечно, не означало, что китайская полиция совсем не могла найти разыскиваемого человека, но для этого требовались необычайные усилия, немалые расходы и полиция лишь в чрезвычайных случаях ставила перед собой задачу во что бы то ни стало найти разыскиваемого человека. Дополнительные трудности для китайской полиции возникали на территории иностранных концессий, особенно в таком городе, как Шанхай, где работал беглец из Амой.
Семейно-клановые и корпоративные отношения – основа формирования надёжной агентурной сети
Специфика китайского общества 30-х гг. XX в. и взаимоотношений в нем, в том числе устойчивые семейные, клановые и корпоративные связи, наложила отпечаток на организацию агентурной работы в Шанхае.
Термин «семья» в китайской грамоте обозначается иероглифом «цзя», который графически представляет собой сочетание знаков «крыша дома» и «свинья». Таким образом, идеографическая этимология хорошо передаёт экономическое и ритуальное значение семьи в Китае: редкий крестьянин не держал в своём доме свиней, и та же свинья была у китайцев главным жертвенным животным, благодаря которому в дни семейных празднеств осуществлялось общение живых с умершими предками. Так, в иероглифе «цзя» отобразились важнейшие признаки семьи: родство по крови или браку, общность имущества, хозяйственная и культовая самостоятельность.
В Китае издавна преобладала малая семья. Обследование, проведённое в 1929 г., дало цифру в 5,2 человека, причём от 63 до 70 % обследованных семей включало в себя только родителей и их детей. Средняя продолжительность жизни китайцев составляла в то время около 34 лет.
«Без семьи человек ничто» – гласит китайская пословица. Внутри каждой такой ячейки общества царил культ предков, отношения между её членами основывались на безоговорочном подчинении старшим и уважении к ним. Одновременно все члены семьи несли полную ответственность за своих родственников. Отец отвечал за проступки всех домочадцев, а те, в свою очередь, считались виновными, если преступление совершали родители, т. е. существовала система «круговой поруки» (ответственности).
Значение институтов родства в китайском обществе далеко не ограничивалось отдельными семьями. Существовал, например, круг семей, охватывавший всех кровных родственников по мужской линии до пятого колена. Все большее значение в общественной жизни приобретали кланы, которые включали в себя мужчин, имевших общего мужского предка. Это теоретически, а фактически в кланы включались и женщины – сестры, жёны братьев и даже родственники жён братьев.
Далее, очень большое значение в жизни китайцев играли корпоративные связи: совместная учёба, длительная совместная работа в одной организации. Китайцы были верны традициям поддержания тесной связи с однокашниками и друзьями, в том числе и по работе в КПК или Гоминьдане в прошлом. И на эти корпоративные связи распространялись традиции, характерные для семейно-клановых отношений, – чувство ответственности друг за друга.
Все вышесказанное применительно к разведывательной деятельности предполагало, что член семьи, клана, корпорации не должен выдавать своего родственника, пусть даже самого дальнего, или однокашника, будучи допрошенным или арестованным полицией, даже если ему и было известно о сотрудничестве последнего с разведкой. В противном случае такой человек, ко всему прочему, ещё и «терял лицо».
Ядро агентурной сети Зорге было создано с помощью его китайских помощников в основном на базе семейно-клановых и корпоративных отношений, что находилось в полном соответствии с национально-психологическими особенностями китайцев.
Так, в первую очередь, по свидетельству Сяо, к сотрудничеству