Сяо, Чжан, Цай, её муж Тун, Chang Tsin (№ 205 в резидентуре «Абрама») – все они были студентами Иенчинского (Yenching) университета в Пекине и уже в пору учёбы были знакомы друг с другом. Это свидетельствовало о том, насколько их жизни и судьбы были лично переплетены. Именно их, а также Чэнь через Агнес Смедли привлёк к сотрудничеству с разведкой Рихард Зорге. Остальная китайская сеть уже формировалась без непосредственного участия Зорге этими лицами и, в первую очередь, Чжаном («Рудольфом»).
Chang Tsin работал в министерстве иностранных дел в Нанкине, имел доступ к некоторым секретным материалам. Регулярно давал копии телеграмм, посылаемых в МИД китайскими послами за границей. Кроме того, от 205-го поступали сводки штаба шанхайского гарнизона. От него же поступали все информационные донесения шанхайской полиции. К сожалению, эти, безусловно, нужные материалы поступали нередко с изрядным опозданием, что снижало их ценность. Политически надёжный человек, 205-й в то же время не любил рисковать и свои возможности до конца не использовал. По определению Центра – «ценный агент, при желании может дать многое». Он был завербован в конце 1932 года своим однокашником по институту Сяо и начал активно работать с весны 1933 года. С 1927 года он состоял членом китайской коммунистической партии, но потерял с ней связь в 1930 г.
Среди привлечённых к сотрудничеству с разведкой в шанхайской резидентуре значились и Сун (Sun Ssu-yi, № 14, «Руди»; № 105 в резидентуре «Абрама»), и Лу Хайфан (Lu Hai-fang; № 103 в резидентуре «Абрама»). Жёны Чжана и Суна были сёстрами, кроме того «он (Сун. – Авт.) был революционером и был полезен нам».
Из «Характеристики лучших связей шанхайской резидентуры», составленной Зорге в январе 1933 г., следовало:
«№ 14. Sun (китайская фамилия. – Авт.). Руди.
Шурин № 3 (Сяо. – Авт.), 30 лет приблизительно. Очень серьёзный и очень умный человек. Вполне надёжный. Пришёл к нам только после очень длительной и основательной обработки, но потом сразу же принялся за работу для нас в качестве информатора и связиста и вербовщика в собственных кругах, к которым иначе у нас не было бы доступа. Раньше состоял офицером в Фуцзяньской армии».
Наличие Лу Хайфан (Lu Hai-fang) в агентурной сети не нашло отражение в «Характеристике лучших связей шанхайской резидентуры» «Рамзая». Ко всему прочему Зорге и не знал его лично. Тем не менее, как следовало из дальнейшей переписки, именно Лу завербовал 701-го – Чэнь (Chen Siao-han), который «к моменту вербовки состоял секретарём штаба 19-й армии, отличившийся в боях против японцев в Шанхае в 1932 году». Чэнь «использовался как военный информатор. Очень развитой и надёжный человек; работал в основном по идейным мотивам. Завербован китайским сотрудником аппарата 103-м (нумерация, полученная Лу, в аппарате „Абрама“. – Авт.). В 1927 году 701-й был членом китайской коммунистической партии, но потом потерял с ней связь».
В резидентуре «Рамзая» был источник под № 103, «чертёжник арсенала в Нанкине», который ничего общего не имел с Лу № 103 из резидентуры «Абрама». Скорее всего, когда речь шла о «Пауле» (К. М. Римм) и «Абраме» (Я. Г. Бронин, настоящая фамилия Лихтенштейн), они стремились прервать преемственность агентуры с резидентурой «Рамзая» и представить её как совершенно новую, собственноручно приобретённую.
В апреле 1935 г. в бытность резидентом в Шанхае «Абрама» Лу Хайфан станет предателем. Но до этого должно было пройти ещё четыре года.
«Как поступил Лу на нашу работу? – задавался вопросом уже после провала Сяо. – Он был в Ухане, где работал вместе с Чжаном, Капитаном, больным товарищем, военным из 19-й армии и Мэри (Су Тун-джен). После он работал с Чжаном в Шанхае и Хэнани. (Я думаю, что Чжан использовал его на нашей работе в 1930 г., но, получив лучшую работу в Шаньдуне, он без нашего разрешения уехал туда. Об этом может Чжан больше рассказать.) В Шаньдуне он был довольно активен как революционер. Он мне говорил об этом, и были некоторые подтверждения этому. После Маньчжурского инцидента он должен был оставить Шаньдун. Он нашёл Чжана в Шанхае. Чжан рекомендовал его для нашей работы. Чжан был очень недоволен им, и он также говорил о Чжане плохо. (Не Чжану самому, а мне, после того как Чжан уехал из Шанхая.) Я прибыл из Гонконга, чтобы принять работу в Шанхае. С самого начала я имел с ним неприятности.
…
Что сделал для развития работы? Очень мало. Какие связи он нашёл? Самая важная – это была связь с военным из 19-й армии. (Я думаю, что даже его нашёл Чжан. Так или иначе, мы бы нашли его без Лу.) Военный из 19-й армии дал нам своих братьев. Следующий, это тот, который давал нам Commander Post, фашистскую секретную газету. Но он показал себя очень неспособным в обхождении с этим человеком. Это все, что он сделал за все эти годы. Его переводы были медленны и плохи».
Следует оговориться, что Сяо не мог быть объективным, так как давал характеристику предателю, поэтому и вербовка офицеров гоминьдановской армии и последующая работа с ними ничего «не стоила» в глазах Сяо.
И далее Сяо привёл перечень «неприятностей», которые он имел с ним:
«1) Один раз он саботировал работу. За 8 дней он перевёл 5 страниц, и перевод был совершенно бесполезен. Он жаловался, что он болен, но это не соответствовало истине. Я исправлял его английский язык, и он очень сердился за это. …
2) Он и его семья никогда не были удовлетворены получаемыми деньгами. Вместо того, чтобы попросить повышение жалования, он заложил нашу пишущую машинку, таким образом саботируя переводческую работу и одновременно намекая, что его жалование недостаточно. В то же самое время он думал, что мы (Капитан, Чжан и я) получаем большое жалование. …
3) Он хотел рекомендовать своего брата на нашу работу, я отказал на том основании, что нам не нужен новый человек. Лу тогда сказал: „Ты не должен пренебрегать моим братом, он раньше начал работать для нас, чем ты“. Под работой он понимал статью, которую он написал о Красной армии в Иньчоу».
Лу Хайфан (№ 107 – в резидентуре «Пауля» и «Джона»; № 103 – в резидентуре «Абрама»), «имел двух братьев, которые знали каждого из нас, – продолжал Сяо. – Его жена и братья знали всех и каждого. …Сун был рекомендован нам